Цареубийца. Подлинные мемуары графа Орлова - стр. 17
– С Богом! Россия этого хочет, а за неё и головы сложить не жалко. Дерзайте!
Владимир, который тоже здесь присутствовал, взмолился:
– Папенька-сударь, разрешите и мне с ними! Сколько можно в недорослях ходить – ей-богу, не подведу!
Иван, однако, ему отказал:
– Куда тебе, тихоне, в такое дело лезть! Обижаться нечего, у каждого своя стезя: ты к наукам влечение имеешь, и там имя Орловых, даст Господь, не менее братьев прославишь. Не торопись – будешь и ты в почёте.
Так и не пустил его; Владимир потом признавался, что всю жизнь об этом сожалел.
…Расставшись с Григорием и Фёдором, я поехал домой, чтобы с рассветом в Петергоф за Екатериной Алексеевной отправиться: надо было туда успеть до приезда императора.
В июне ночи белые, я даже не ложился. Утром простился с Ерофеичем:
– Ну, сегодня или грудь в крестах, или голова в кустах! Не поминай лихом, если что…
Ф. Рокотов. Портрет Ивана Григорьевича Орлова
– Дай бог, обойдётся, Алексей Григорьевич! – перекрестил он меня. – Главное, на полдороге не останавливайся, иди до конца, а смелости тебе не занимать…
Взял я экипаж у своего приятеля Бибикова, приехал в Петергоф; ищу Екатерину Алексеевну, а её нет нигде! Охрана меня пропустила, а слуги спят ещё, спросить некого. Наконец, насилу отыскал её в отдалённом углу сада, в павильоне Монплезир.
Стучусь тихонько в окошко, оно открывается, а в нём какая-то старая немецкая фрау в ночной рубашке и чепце. Спросонья она бог весть что себе вообразила, шепчет:
– О, майн гот, почему вы лазить моё окно, разве мы есть знакомы? Вы очень спешить: извольте делать по этикет.
– Императрица где? – спрашиваю её. – Мне императрица нужна.
– О, императрикс! Вы к ней ходить? – говорит она с большим разочарованием. – Она вам позволила?
Ну как тут объясниться! – по счастью, на шум вышел Василий Шкурин, камердинер императрицы, которому мы ребёнка её от Григория на воспитание отдали.
– Алексей Григорьевич, это вы? Что случилось? – с тревогой на меня смотрит.
– Подымайте императрицу, – отвечаю я. – Гвардия восстала, в Петербург надо прямо сейчас ехать. Сегодня всё решится.
– Погодите, я вам дверь открою, – говорит, а у самого руки трясутся.
– Не нужно, я через окно влезу. Только не шумите, нам надо тайно действовать, – объясняю я ему.
– Но это не есть прилично! – возмущается фрау. – Чужой мужчина лезет в дом, где есть неодетые женщины!
– Оставьте! – прерывает её Шкурин. – Теперь не до приличий…
Идём мы со Шкуриным в спальню императрицы, заходим – Екатерина Алексеевна мирно спит. Я её за плечо потряс:
– Ваше величество, вставайте, нельзя терять ни одной минуты.
Павильон «Монплезир» в Петергофе
Она вмиг ото сна пробудилась:
– Что такое, Алексей Григорьевич? С какой вестью вы ко мне пожаловали?
– Гвардия выступила, ваше величество, только вас ждут, – говорю. – Одевайтесь скорее, и поехали!
Она в лице переменилась: так долго этого ждала, а тут и хочется, и колется; да и нешуточное это дело – со смертью в салочки играть.
– Истинно ли всё таким образом обстоит? – спрашивает. – Не выйдет ли по пословице «поспешишь – людей насмешишь»?
Как многие живущие у нас немцы, русские пословицы она любила и, в отличие от иных своих соотечественников, применяла их как нельзя кстати.
– Помилуйте, ваше величество, здесь иная пословица подходит: «Кто смел, тот и съел», – отвечаю. – Диву даюсь, как император до сих пор ответных мер, не считая некоторых арестов, не принял – о заговоре уже в открытую говорят. Видимо, верна и другая пословица: «Кого Бог хочет покарать, лишает разума».