Царь-гора - стр. 3
Но времена, как известно, не выбирают, а с бытием надо было все же что-то делать. Вероятно, следовало попытаться просто сменить место, однако существовали опасения, что от перемены географических слагаемых его участь не изменится…
Федор взял пропиликавший телефон, выслушал ультиматум и угрозы. Голос был незнакомый, но это не имело значения.
– Я вас понял, и незачем хамить. Перезвоните в четверг.
Бросив трубку, он отрешенно добавил:
– После дождичка.
После этого попробовал растолкать лежащее рядом женское тело.
– Эй, слышишь? Проснись, тебе говорю.
Девушка приоткрыла глаз и грубо ответила:
– Пошел к черту. Я тебя не знаю.
Федор вспомнил ее имя – Лиля.
– Да и мне с тобой не пуд соли есть. Ты мне скажи: Золотые горы – это где?
– В Центробанке, – сквозь сон пробормотала она.
– А, – разочарованно протянул Федор. – Это меня не спасет. Слышишь? – Он пихнул ее в бок и повторил: – Это меня не спасет.
Девушка промычала нечто, отмахнулась, повернулась спиной, широкой и гладкой.
Федор с внезапной ненавистью смотрел на эту спину. В нем рождалась решимость. Золотые горы, тоже неясно оформившиеся во сне, еще будили в нем надежду, но теперь и она погасла. Он встал, подошел к окну, распахнул настежь. Своим последним взглядом на действительность Федор постарался выразить весь пошлый трагикомизм бытия. Затем он сел на подоконник и быстро перекинул ноги наружу. Оглянулся на женскую спину, все такую же равнодушную. Запустил в нее мягкой игрушкой с окна.
– Да проснись ты, корова! – отчаянно попросил он напоследок.
Девушка лягнула ногой.
Трагикомизм на глазах делался еще более пошлым. Федор не стал медлить.
– Надеюсь, никто не будет обо мне жалеть, – сказал он на прощание, перекрестился на всякий случай и спрыгнул не глядя.
Внизу раздались треск кустов, женский визг и собачий лай.
Через несколько минут в дверь квартиры зазвонили. Громкая, непрерывная трель сосредоточила в себе всю ярость и невысказанную обиду звонившего. Девушке все же пришлось проснуться и, натянув халатик, зевая, идти открывать.
– Сейчас! Кого еще принесло…
Федор ворвался, перепугав ее своим видом. Он был в трусах, босой, исцарапанный до крови, хромал на одну ногу. Кроме того, лицо его исказило страшное выражение. Схватив в охапку полуголую девицу, он вытолкал ее за порог и захлопнул дверь.
– Пошла вон!
В спальне скатал комом платье, трусики и лифчик, подобрал туфли. Вернулся в прихожую. Девушка рвалась в квартиру, терзала звонок и громко, вульгарно ругалась. Федор бросил ей одежду и снова хлопнул дверью у нее перед носом.
– Идиот, это моя квартира! – услышал он в потоке грубой брани. – Сам пошел вон!
Федор на мгновение задумался, схватился за голову, затем рассмеялся. Им овладела легкая истерика, перешедшая вскоре в икоту.
Он выглянул в окно, из которого выпрыгнул в надежде убиться и уверился в простой истине: прежде чем творить суицид, нужно хотя бы осмотреться вокруг. Квартира находилась на четвертом этаже, внизу росли пышные кусты с гибкими ветвями, едва оперившиеся весенней зеленью. Правда, располосовало его убедительно и вполне ощутимо, но с такими ранами он больше походил на размалеванного индейца, чем на трагическую личность, не имеющую причин продлевать собственное бытие.
Федор вытер простыней кровь, оделся, сунул в карман телефон и впустил наконец бьющуюся об дверь девицу. Вслед ему она отправила с десяток изощренных выражений и в конце поставила жирную точку: