Царь Дариан - стр. 16

Ну что ж… Теперь, пожалуй, самое время еще раз припасть к живительному источнику. Не очень полную, пожалуйста… спасибо. Гм. Вот. Как Христос босыми ножками, есть такое речение… Да вы что, правда? Ну да, это вы верно говорите.

Так вот.

Странно устроена жизнь. Точнее, странно устроена жизнь на наш взгляд. Вообще-то, она устроена так, как устроена, и, скорее всего, не может быть устроена иначе. Жизнь такова, какова она есть, и больше никакова. Золотые слова. Но человеку трудно в это поверить. Человек инстинктивно убежден, что если сегодня все хорошо, то завтра должно быть еще лучше, послезавтра – еще, и так шаг за шагом до неминуемого, по его мнению, достижения какого-то совсем уж небывало счастливого состояния.

Увы, увы. На смену ясному дню не приходит еще более лучезарный день. На смену дню приходит ночь.

Когда настал срок, я отвез Баюшку в роддом. К тому времени она стала похожа на важную гусыню или поросенка из детской сказки – толстая, розовая, красивая, хлопотливая в той мере, какую позволяло ее состояние, умиротворенная, совершенно не озабоченная и не встревоженная тем грядущим, которое должно было вот-вот случиться, чтобы открыть перед нами новую страницу жизни. Она ждала разрешения с тем удивительным покоем во взгляде, что заставлял меня вспомнить мадонн Боттичелли и Рафаэля Санти. Ее ничто не волновало – в части жизненных забот она полагалась на меня, а я старался соответствовать ее ожиданиям, все же остальное было для нее заведомо ясно, определенно, прозрачно и не могло таить в себе никаких неожиданностей.

В приемном покое медсестра, заполнявшая бумаги, называла Баюшку мамочкой: «Мамочка, подпишите здесь… Мамочка, сейчас я вас отведу, посидите пять минут».

Я сказал:

– Вот видишь, ты уже мамочка.

Баюшка слабо улыбнулась в ответ.

Медсестра пришла не через пять минут, а через двадцать. Все это время мы сидели обнявшись, я гладил Баюшку по ладони, она вздыхала и иногда нежно целовала меня в щеку.

– Пойдемте, мамочка, – сказала медсестра.

Баюшка с кряхтением поднялась, обернулась у двери, чмокнула напоследок губами, даря мне еще один поцелуй, – и они ушли.

Я остался на месте. Скоро медсестра вернулась и попросила покинуть помещение.

– Папаша, вы езжайте домой. Не волнуйтесь, все будет хорошо. Позвоните потом, мы вам все скажем.

– А долго это будет? – спросил я.

– Да не должно. Очень вовремя приехали, прямо в самый раз, воды только что отошли. Ну, часок-другой, может, и повозятся.

– Тогда я подожду, – сказал я. – Что я дома буду делать.

– А может, и дольше, – добавила она. – Вы, папаша, можете с главного входа войти, там в холле посидите. А тут у нас не положено. Сюда, бывает, сразу пять мамочек заваливается.

Было около десяти часов утра.

Я сидел в холле, отдавшись не то мыслям, не то мечтам. Хотя, если разобраться, что есть наши мысли, как не мечты. Ты размышляешь о прошлом – оно уже случилось, оно определено, его уже не переделать, – и все равно раздумья продернуты нитками мечтаний: если бы я сделал не так, как сделал, то вышло бы этак, а вот если бы сделал этак, то вышло бы так, и любой из вариантов оказался бы лучше того, что на самом деле.

А если думаешь о будущем, то сколь бы конкретны ни были твои размышления, они все равно ничем не отличаются от мечтаний. Вот, например, Баюшка не хотела обзаводиться кроватками прежде времени, говорила, что дурная примета, можно и подождать. Вот и подождали, вот и дождались. Они пробудут в роддоме дня три… время пришло, нужно срочно купить. Я уже был в мебельном на Бутлерова, там есть… а вот, кстати, вопрос, бывают ли кровати для двойняшек?.. вряд ли, это неудобно, наверное… значит, просто две кроватки… одну к стене справа от окна, другую к той, что напротив двери… тесно, конечно… едва остается место для нас самих, ну да ничего… А когда малыши подрастут?.. нет, это никуда не годится, детям нужен воздух, хоть какое-то пространство для игр, для жизни… хорошо бы трехкомнатную квартиру, как минимум трехкомнатную. Конечно, Баюшка попросит отца, и он вряд ли откажет, но… нет, я не хочу, чтобы Мирхафизов снова покупал нам квартиру… я должен сделать это сам. Как сделать?.. пока непонятно, но, если вбить мысль себе в голову, она постепенно обрастет решениями. Конечно, хорошо сидеть в институте и заниматься ближневосточными литературами, но… наверное, хватит мне быть филологом, филология не кормит и уж тем более не позволяет улучшать жилищные условия… Я дважды встречался с человеком, чей телефон дал мне Мирхафизов, с тем, что должен был за нами «присматривать»… Очень симпатичный оказался этот Мухиддин, солидный такой мужик лет сорока пяти, зампредседателя банка… Таджикский банк, крутит таджикские деньги, наверняка героиновые, ну и черт с ними, какая разница… Деньги вообще вещь нечистая, но я же не собираюсь торговать героином… я просто соглашусь пойти к нему на работу в этот банк, вот и все… Когда он предложил, я отказался: нет, мол, я филолог, не мое дело мусолить ваши грязные бумажки… мое дело – жизнь духа и слова… А теперь пойду, пожалуй, да, пойду. Завтра же позвоню, приеду, договорюсь. И буду работать в банке.