Бывший муж. Я хочу нас вернуть - стр. 12

— Я люблю тебя, Саш, понимаешь? Очень, — искренне говорит, вставая с дивана, и подходит к креслу, в котором сижу я: — Ты тот мужчина, которого я ждала… долго, ждала, Озеров. И мне, как любой девочке, хочется платье, торжества, чтобы весь день был посвящён нам, — она присаживается мне на колени и заглядывает в глаза: — Разве я многого прошу?

Ладони женщины скользят по вороту рубашки, затем по линии пуговиц.

Зажимаю переносицу и хочу исчезнуть, если честно. Возможно, эгоистично и совершенно некрасиво по отношению к ней, но если бы я обещал подобное и не сделал — это одно. Другой момент, когда женщина вымаливает то, что мужчина дать ей неспособен.

— Саш, — наклоняется Алёна к уху: — Идём в спальню, нам обоим нужно расслабиться.

Другой бы, вероятно, полетел после подобного предложения, а мне снова хочется в закат и одиночество.

Сам, блядь, не понимаю, что творится. Бизнес стоит, ещё как стоит. В гору идёт. Дочь выучилась, по поводу Дашки вообще сомнений нет, она самая прилежная из всех, кого я знаю. Дачу построил, что теперь скрываюсь там.

Всё в порядке. И всё-таки нет. Вкуса к самой, мать его, жизни будто нет. Всё пресно, не солено, словно закончились все специи мира.

— Извини, Алён, — оставляю поцелуй на её макушке, вставая с кресла: — У меня ещё работа.

— Ты же говорил, что выходной? — недоумевает женщина, а я знаю, что так и есть.

— Нет, пара договоров на подписание нарисовались, — смотрю ей в глаза и у меня ощущение, что она прекрасно знает о лжи.

Но сама позволяет это делать, кивая. Правда, в этот момент ощущение, что в её глазах есть ещё что-то.

Выхожу из гостиной, чтобы, набросив полупальто, скрыться в паркинге. Когда захожу в лифт, то вижу, что звонит Карина. Однако сбрасываю, связь всё равно пропадёт. Когда выеду из подземки, наберу дочь, наверное, зовёт узнать как я, или рассказать, как долетела.

Улыбка тянется на лице, и пока я выхожу к своему месту, завожусь и немного даю себе выдохнуть, снова накатывает это чувство безнадёги, блядь, какой-то.

Выруливаю к роллетам, что медленно и громко поднимаются, а когда уже еду по горке, Карина, видимо, не может терпеть, потому что звонит мне снова.

— Дочь, ты к…

— Пап! Папа, я не знаю, что делать! — она кричит вся в слезах, и я мгновенно торможу посередине дороги.

— Что случилось?!

— Даша! Ей стало плохо, мы просто шли домой и вдруг, — она всхлипывает, глотает половину звуков: — Мама, там совещание! Я не дозвонилась!

Мозг в ритме центрифуги обрабатывают информацию.

— Что с ней случилось?! Объясни! Обморок?! Вы что ели? Отравление?!

— Она утром жаловалась на головную боль, я дала ей таблетку. А потом она была очень горячей, это уже на улице, — тараторит старшая дочь, а я ни хрена мать его не понимаю: — Но Даша сказала, что ничего, мы шли в сторону дома, чтобы померить температуру, а потом она резко упала, — Карина всхлипывает и ревёт.

Давно не видел подобных состояний у старшей дочери. И всё опять…

— Так, ты вызвала скорую?!

— Да, мне помогли прохожие, — киваю сам себе, сжимая руль до побелевших костяшек.

— Мама тебе не звонила?

— Нет ещё, она говорила про работу и совещание…

Ага. Говорила.

— Так, виси, не отключайся, пока не приедет скорая помощь, я переключусь на вторую линию. — набираю Юлю, а зубы уже стёрты до состояния порошка.