Бывшие. Я тебя отпускаю - стр. 24

Внутренности скручиваются в жгут, тело деревенеет.

Что же дальше, Никита? Что ты еще выдумаешь?

Он берет мою ступню и бережно снимает носок. Проделывает то же самое со второй ногой. Все это было бы очень трепетно и волнующе, будь мы настоящей парой.

Но мы не являемся таковой.

Никита поднимается на ноги.Я слежу за его движениями и не могу отвести взгляд от его члена, который выглядит так, будто готов к любым приключениям. Впервые за последние несколько минут Ник заглядывает мне в глаза.

— В комнате есть простыня. Можешь обмотаться ей.

Киваю поспешно и тут же направляюсь в комнату. Фадеев перехватывает меня за руку и произносит настойчиво:

— Но под простыней не должно быть ничего.

Ничего. В том числе и моей гордости.

14. Глава 14

Никита

Мы возвращаемся из кино, держась за руки. О чем был фильм? Ничего не помню, потому что мы только и делали, что целовались с Ингой. Ее губы пухлые, зацелованные, и от этого у меня идет кругом голова.

Инга очень красивая, чистая, добрая. Я рисую в голове картинки нашего счастливого будущего. Как мы выпустимся, снимем уютную однушку и будем потихоньку развиваться, подниматься. Поженимся. Родим ребенка. Переедем в квартиру побольше. Родим второго. Представляю, как встретим старость где-нибудь на даче, среди грядок с огурцами и клумб с розами.

Подношу руку Инги к своим губам и целую ее:

— Пойдем ко мне? — спрашиваю хрипло.

Инга заливается краской:

— А твои соседи?

— Все разъехались по домам. Мы будем только вдвоем.

Если она ничего не захочет, то я подожду. Столько, сколько нужно.

— Ладно, — кивает и прячет улыбку в шарфике.

В комнате сначала пою ее чаем. Незаметно она перекочевывает ко мне на колени. Целуемся. Долго, безумно. Передвигаемся на кровать. Я нависаю над Ингой.

Она разрывает поцелуй, кладет нежную ладошку мне на щеку:

— Только ты аккуратно, ладно… это у меня впервые.

В груди разливается тепло:

— Я люблю тебя.

— А я тебя…

Когда Инга скрывается в комнате, я наливаю половину стакана вискаря и залпом выпиваю его. Нутро обжигает, из глаз за малым не брызгают слезы. Выдыхаю резко и закусываю сыром.

Тошно от самого себя.

Неважно, чем занимается Инга. Это ее выбор, и не мне ее судить. Максимум, за что я могу обижаться, — ложь и слова о любви. Но мне больше не восемнадцать, и слово «обижаться» теперь отсутствует в моем лексиконе.

Я не садист, но почему-то заткнуться не могу. Хочется уколоть ее побольнее, чтобы увидеть во взгляде уязвимость. Веду монолог с самим собой, уговаривая взять себя в руки.

Инга медлит, не спешит выходить, и я не могу ее в этом винить. Ситуация вырисовывается хреновая. И если в моей голове все казалось таким простым и понятным — пришел, увидел, трахнул. Ушел и забыл — то на деле же я понимаю, что не смогу просто переспать с ней и уйти в сторону. Разрывает меня на части, душу превращает в ошметки.

А она, сука, красивая до невозможности.

Противоречивая вся. Пришла ко мне в этом нелепом свитере и простых джинсах, будто в магазин за хлебом вышла, а не мужика ублажать собирается.

Белье ее еще — ни разу не сексуальное, но самое возбуждающее, от него срывает крышу. Здравый смысл, ау! Где тебя носит, блин?

Распахивается дверь, и появляется Инга. Откидываюсь на спинку дивана и из-под опущенных ресниц устало рассматриваю ее тело. Замоталась в простыню, так что только плечи с руками торчат и щиколотки тонкие. Волосы распустила, на лице ни грамма косметики.