Бывшие. Папа для Оливки - стр. 9
Бросаю заполнять карточки и отодвигаю их от себя, когда дважды чуть не выписываю пациентке направления на ненужные анализы и обследования. Чтобы не натворить дел, прячу документы в шкаф, отложив эту рутинную работу на завтра.
Отхожу к окну, обнимая себя за плечи. Злость накатывает, как волны на турецком побережье, где мы повстречались с Климом…
Чертов самоуверенный засранец! Кобель и лжец! В чем, собственно, я только что имела «счастье» убедиться.
Он ведь даже не вспомнил меня! Вернее, наверняка вспомнил, что мы где-то кувыркались, но где конкретно и когда – нет. А как пел о любви, о том, что не отпустит… Наверно, он так каждой заливает, а я уши развесила…Глупая!
Не узнал. Потому что, бьюсь об заклад, таких дурочек, с которыми Клим развлекается в отпуске, вагон и тележка. И я оказалась в числе этих глупышек. В тележке. В последнем ряду.
Да, я злюсь. Имею право. Однозначно! Потому что больше всего в этой жизни я ненавижу, когда мне врут и выставляют дурой.
Есть еще кое-что…Но в этом я боюсь признаться даже самой себе.
Роняю голову на руки и стону в голос от боли. За мою малышку. За себя. За то, что этот невозможный мужчина поселился в моей голове на столько лет. И это охренеть как мешает!
Ненавижу!
Ненавижу за то, что снова ворвался в мою жизнь и все перевернул с ног на голову!
Да, у него с женой странные отношения, но сам факт…Он поедет по своим делам, на всякие совещания, может, жена до него достучится, и они поедут отмечать эту чудесную новость в ресторан…
А я буду вариться в воспоминаниях и глушить слезы в подушке, чтобы Оливку не разбудить…А я ведь только недавно начала нормально спать…
– Дина Алексеевна, с вами все в порядке? – раздается от двери обеспокоенный голос медсестры.
Нет! Со мной ни черта не в порядке!
Но у меня нет такой роскоши как расклеиться и жалеть себя. Меня дома ждет маленькая кнопочка, которая очень нуждается в сильной и любящей маме. Тем более, она, кажется, заболевает, а значит, я должна быть начеку и сохранять трезвый рассудок.
Поэтому решительно отнимаю голову от рук и выдавливаю из себя что-то наподобие улыбки:
– Я…да…наверно, да…Я в порядке.
Но, кажется, вру я неубедительно. Медсестра хмурится и делает шаг вперед в кабинет.
– Вы что, плачете?
– Нет, конечно! – округляю глаза. и начинаю изображать бурную деятельность: выравниваю стопку карточек, раскладываю канцелярию, проверяю стопку анализов. – С чего ты вообще взяла?
– У вас щеки мокрые.
Обескураженная, потерянная, трогаю щеки, и действительно: подушечки пальцев утопают в соленой влаге.
– Да…Плачу, – бормочу, наверняка напоминая сумасшедшую, которая даже не заметила, что разревелась. – Голова разболелась…Мигрень. У меня так бывает.
– Пойдемте, может, я вам кофе сварю? Мы как раз собрались в ординаторской отметить день рождения нашей Нины. Собственно, я за этим и пришла – все уже собрались и ждем только вас.
Осторожно, чтобы не развалиться на куски прямо посреди собственного кабинета, поднимаюсь на ноги. Держу равновесие и только тогда выпаливаю:
– Боюсь, но сегодня без меня. Извинись, пожалуйста, перед всеми. Я и правда себя неважно чувствую. Я лучше домой. Чтобы…когда приступ накроет, быть рядом с лекарством…
Если перевести на нормальный язык: чтобы, когда меня накроет очередное воспоминание о Климе, я буду рядом со своим персональным лекарством – дочкой. Буду вдыхать ее запах и слушать сокровенное: «Мамоська, я так сильно тебя лублу».