Бывшие. Дурман - стр. 42
— Ты не виновата…
— Еще бы, Стембольский! Меня забрасывает недвусмысленными предложениями половина мужчин нашего города. Я вижу в их взгляде желание, а тут… Так смотрят в детстве на отварное брокколи, издеваешься?
Да, над собой определенно издеваюсь. С Перфильцевой не убудет, и если бы не ее папочка с инвестированием моих лучших проектов…
— Полезно, — порю откровенную чушь и даже радуюсь, что сегодня я не буду искать замену главной неприятности моей жизни.
— Что, прости? — теряет терпение Милена и запахивает полы халата, прячась от меня, наказывая неполучением десерта в ее лице.
— Брокколи — это о здоровье, — я встаю, отряхиваюсь и молча иду к выходу.
— Не думай, что тебе сегодняшняя ночь просто так сойдет с рук, Стембольский.
— Уже, — злобно скалюсь и подмигиваю крошке. — Без обид, Милен. Просто устал.
— Я приглашена на юбилей твоего отца. Как считаешь, если я туда приду не одна? — победным взглядом одаривает меня Перфильцева.
— А это как угодно. Ты же знаешь, между нами никогда не было чувств…
Уже практически разворачиваюсь к двери, как мне чуть ли не в голову летит та самая босоножка-бабочка.
— Не говори за других, — Милена раздражена и не собирается сдаваться.
А я впервые осознаю, что между нами огромная и непреодолимая пропасть. На одних договоренностях сложно построить что-то крепкое. Всегда будет перекос, который приведет к трещине даже самого прочного фундамента.
14. Глава 13
Я пытаюсь забыться в рутине дел после всего, что произошло в ресторане. В моей неприметной жизни бесконечный день сурка.
Ведение дома, воспитание ребенка и работа забирают практически все свободное время. Я не ропчу и не жалуюсь, только волна дикого одиночества периодами накатывает и забрасывает меня в тревогу.
За эти четыре дня я перепекла практически все мне известные рецепты. Сашка очень доволен и уплетает за обе щеки мои удачные кулинарные яства и даже то, что вышло совсем не очень, на троечку.
Я стыдливо улыбаюсь и смотрю на сына. За эти дни он еще вырос. Глаза стали осознанными, черты лица более выразительными, и все больше просматривалась схожесть с его отцом.
— Мам, — заходит издалека ребенок, и я чувствую, что в его таком продолжительном «мам» есть подвох.
— Саш, хочешь добавку чая? — сразу поддерживаю беседу и замираю в ожидании, чем взволнован ребенок.
За довольной и сытой мордашкой четко прослеживается беспокойство, которое не могло никаким образом от меня укрыться. У детей часто все их переживания на лице. Не спрячешь, даже если очень захочешь.
— Петька вручил мне приглашение, — барабанит по столу пальцами, осторожно подбираясь к ароматной сдобе с корицей.
— Куда? — я еще не успеваю понять, о чем пойдет речь, но внутренне напрягаюсь.
— У него праздник — день рождения. Петька позвал многих мальчишек и даже девочек из группы.
— И тебя пригласил?
— Да, — нехотя отозвался сын.
— А его мама в курсе?
Хотелось верить, что взаимоотношения между родителями никак не влияют на общение между детьми.
Но это в мечтах, моих, а в жизни всегда все иначе, больнее. Но как же не хочется рушить детские ожидания, поэтому невзначай интересуюсь, насколько сын хочет пойти на этот праздник:
— А ты? Очень хочешь пойти к Пете? Вы же больше не дружите. Ты сам так сказал. Нет?
— Мы помирились, — краснеет Сашка, как будто извиняясь за это передо мной. — Петька теперь не говорит о тебе плохо. Он слово дал.