Бывшие. Боль и любовь - стр. 7
А эти глаза?
Я впервые увидела его глаза…
В них можно утонуть. Какие пронзительные, хитрые, бездонные. Глубокого, обсидианового цвета. Мне они напомнили глаза ядовитой кобры.
— Варя! — в дверях уборной появляется Оксана. — Ты нормальна, да? Ты почему пациента бросила и бестактно свалила? Он же только после операции очнулся!
— Я… Только на минутку, в уборную. И к Сте…
— Не ври! Тебя уже пятнадцать минут нет на месте, привет от Степановича!
Как пятнадцать минут?
Удивлению нет предела. Слишком глубоко в мыслях погрязла, думая о нём.
— Ты еще здесь? — рявкает старшая медсестра.
— Я как раз поговорить хотела насчёт Вяземского…
— Павел Степанович пять минут назад ушел на операцию, будет часов через шесть.
Ого!
Ладно, напишу ему объяснительную.
— А ты немедленно возвращайся к своим обязанностям или получишь штраф.
Вот стерва.
Огибаю её, сжав кулаки, молча иду в сторону вип зоны.
К нему в палату, как на каторгу…
Только успеваю дверь открыть, в нос бьёт отвратительный запах курева. Блин! Здесь жутко воняет и надымленно, что происходит, пожар?!
Лечу к окну, настежь распахивая, потом к кровати с пациентом, и у меня шок. Всё даже хуже, чем я могла себе представить.
Широко раскинув ноги, левую руку положив под голову, Вяземский беззаботно почивает на кровати, затягиваясь сигаретой.
— Вы с ума сошли?! Курите в палате! Вас только перевели из реанимации, как не стыдно?!
Быстро выхватываю у ненормального бычок, смываю в унитаз в смежной с палатой ванной комнате.
Если старшая узнает, виновата конечно же буду я. За такое и посадить могут, как за угрозу возникновения пожара.
— Курить вредно! — полыхаю от злости, дыша как во время быстрого бега. — Всего пятнадцать минут в отделении, а уже столько от вас проблем!
***
Ну правда, что за детский сад? Зрелый мужчина, а ведёт себя как тринадцатилетний школьник, у которого начался период полового созревания.
— У меня ломка, сколько я без сигарет? Четыре дня?
Он невыносим.
— Ничего, потерпите.
Мужчина дёргается, пытаясь встать, у меня чуть сердце не останавливается. Благо, срабатывает рефлекс.
— Куда?! Ну-ка лежать! Постельный режим, вставать нельзя!
Со всей настойчивостью давлю на массивные плечи, пытаясь уложить пациента на место, а как будто пру против бульдозера.
От Вяземского пышет жаром и настоящим мужчиной. Этот человек однозначно хорошо сложен, ловок, хитёр, обладает физической силой.
Его личный запах вызывает трепет и волнение. Он пахнет дорогим парфюмом: смесью мускатного ореха, ванили, янтаря.
В сочетании с запахом табака это выглядит смело и дерзко. Он — человек, который не знает границ. Наглость и уверенность — девиз по жизни.
— Ну пожалуйста, лягте, — беспомощно продолжаю давить на твёрдые плечи вниз. — Меня из-за вас накажут.
В какой-то момент кажется, будто я побеждаю и становится вдруг слишком легко. Он плавно отклоняется назад, опускаясь на подушку, я почти испускаю облегчённый вдох, но…
Его пальцы, жёсткие и горячие, цепкой хваткой смыкаются чуть выше сгиба моего локтя.
— Уффф, какая же ты… Горячая… Горячая медсестричка… Рехнуться, ты меня заводишь!
Рывок. Он опрокидывает меня сверху на себя и железно фиксирует, пригвождая телом к телу.
— Ненормальный, не в себе… — голос от ужаса теряю, заикаюсь.
У него рана серьёзная, а ему плевать.
Моё лицо сейчас так катастрофически близко находится к его лицу.