Бывшие. Анатомия страсти - стр. 29
Несколько дней я наблюдал за ней, стоя за окном. Обзору мешали шторы, но я не хотел себя выдать. Просто любовался, следил за каждым движением, сквозь прозрачный тюль с незамысловатым рисунком. Потом остужал себя и заставлял собраться.
Пятничным утром она уже ни свет ни заря стоит на посту. Греется на солнце, закрыв глаза и улыбаясь. В руках - чашка, волосы собраны в высокий пучок на голове. Такая домашняя, хрупкая, маленькая. Я бы сказать, что она тонкая, как фарфор, но я знаю, как эта женщина жалит беспощадно, припечатывает острым языком, за словом в карман не лезет.
Наблюдений из засады мне уже мало, поэтому убрав тюль в сторону, выхожу на балкон. Тоже с кружкой, в домашних штанах и футболке. У меня здесь ничего нет. Только синее ведро с тряпкой и швабра. Это у нее, как у девочки, эстетика: стол, стул, цветы в горшках. Но они меня не волнуют, потому что я вновь пожираю ее глазами, пока она не видит.
Но вот солнце на мгновение скрывается за облаком и она, наконец, опускает голову. Удерживая кружку двумя руками, она делает глоток кофе, довольно морщится, и поднимает голову. При виде меня улыбка сползает с ее губ. В выразительном и убийственном взгляде застывает вопрос: “Какого хрена?”
Да я и сам затрудняюсь ответить. Просто хочу на нее смотреть. Просто она вновь меня волнует все сильнее день ото дня. И избавиться от навязчивых мыслей о ней получается только под холодным душем.
Через пару минут она уходит. Я знаю, в какое время она стоит на остановке. Выхожу с ней в одно время, чтобы снова пересечься во дворе и поймать на себе ее красноречивый, сердитый взор. По дороге к машине здороваюсь соседками, которые занимаются по утрам скандинавской ходьбой. Они как-то странно смотрят на меня, загадочно улыбаются и хихикают.
— На работу уже, да? — спрашивает одна из них.
— Да, — я приветлив, но тороплюсь, потому что хочу сейчас остановиться рядом с остановкой и предложить Майе доехать вместе.
— А где вы работаете?
— Я - врач. Гинеколог.
Бабушки краснеют, робеют, протягивают удивленное “Ааа”.
— Наша соседка тоже гинеколог. Тебе, Арланчик, сколько лет?
Арланчик? Меня так сто лет никто не называл. Только мама в детстве.
— Сорок.
— Ты не женат?
— Разведен.
— У нас есть очень хорошая девочка. 36. Не замужем. Кстати, живет в доме напротив.
— Девушка низкого роста с каштановыми волосами и большими глазами?
— Познакомились уже? — взбодрившись, допытываются старушки.
— Видел из окна.
— Хороша, да? Интересно?
— Допустим, — киваю, усмехнувшись.
— Майя. Вот такая девочка, — одна из апашек показывает большой палец, — вот такая.
— Хочешь телефон ее дадим?
Перевожу взгляд с одной на другую, третью, и, посмеявшись, соглашаюсь. Они-то не знают, что он у меня уже есть.
— Давайте. Но, — хмыкаю, — вы за меня тоже замолвите слово.
— Конечно-конечно, Арланчик. А как же?
Когда я подъехал к остановке, Майи уже не было. Ладно, не судьба сегодня. Она же просила, чтобы не выдавал нас на работе, но о жизни вне центра речи не было. До обеда мы с ней никак не пересекаемся, у каждого плотный график. После забора яйцеклеток и двух переносов эмбрионов, я поднимаюсь на кухню и слышу ее голос. Стою в дверях и смотрю, как она нажимает на кнопки кофемашины и наговаривает сообщение на телефон:
— Я напоминаю для тех, у кого в самый неожиданный момент не понос, так золотуха, что сегодня в восемь мы встречаемся в “Метелице”.