Бывшая в употреблении, или Актриса погорелого театра - стр. 4

— Дим, а ты бывал в Москве?

Я покачал головой:

— И даже не манит.

— А я очень жду эту поездку... — мечтательно вздохнула. — Представляешь, большая сцена, рампы, тысяча зрителей, заполненные вип-ложи, а после представления интервью, фуршет, съемки в журналы. Я в вечернем платье, ты в белоснежном костюме...

Я рассмеялся:

— Не представляю, да и что мне там делать?

— Ну как это... — растерялась Сабина и на минуту нахмурилась. — Нам все равно придется переехать в Москву. Она строится, ты и там работу найдешь...

Я этого не хотел и в душе твердо знал, что мы останемся здесь, потому что хищная Москва и большая сцена — это не так просто. Я не знаток лицедейства и не мог непредвзято оценить, так ли хороша моя жена на сцене, но знал одно — она безумно хороша в постели. Поэтому под ее эмоциональную речь просто взял ее на руки и унес в спальню.

— Милая, пусть сценой тебе будет наша постель, торшер — рампой, а я самым лучшим в твоей жизни главнюком[3]...

Я не дал ей больше сказать ни слова — закрыл сладкий ротик глубоким поцелуем и заставил стонать и кричать незаученные междометия.

***

Он проснулся, как всегда, ни свет ни заря, налил ей густого мангового с мякотью сока и приготовил омлет с сыром. Его мягкие поцелуи коснулись ее закрытых век. Дима очень милый и трогательный, настоящий романтик. Он любил ее, не выставляя условий, и словно заворачивал девичье сердце в мягкий кокон. Ему не нужно было от Сабины ничего, только она сама. Это оказалось так неожиданно и приятно, что девушка не смогла не выйти за него замуж. Дом, который построил для них Дима, стал настоящим гнездышком. В нем она восполняла недостаток любви к себе, морально восстанавливалась и набиралась сил. Но ее муж казался ей слишком простым, даже приземленным. Он крепко стоял на ногах — настоящая опора, та самая стена и крепость, о которой мечтают многие женщины. Но не она. Сабине нужны овации, признание, обожание и большие деньги, она мечтала быть центром внимания…

Вчерашний смех Димы ей все сказал без слов — он не уедет отсюда. А она не останется здесь, в этом Недвижинске. Она слишком красива для города-недоразумения, слишком тесно ей в нем.

Сабина вдруг резко села на кровати — она вчера была так расстроена, а потом так уплыла в своих мечтах далеко от реальности, что забыла выпить противозачаточную таблетку!

— Вот че-ер-рт… — стон бессилия сменился рыком разъяренной тигрицы. Она выдернула из-за спины подушку и швырнула в стену. — Ну как я могла забыть?! — она упала на постель и закрыла руками лицо.

— Что забыть, милая? — Дима вошел в комнату, услышав ее голос. Поднял подушку, взглянул на жену с недоумением. — Доброе утро?

— Доброе… — буркнула Сабина и села на постели.

Она надула губы и не смотрела на мужа, как будто это он был виноват в ее забывчивости. Хотя да, именно он и был виноват, кто же еще?! Дима умел так расслабить ее внимание и так снять с нее напряжение, что она просто нежилась в его заботе, как ребенок, и забывала даже думать о чем-то. Могла только предаваться мечтам и плавать хрустальной рыбкой в море его любви.

Только вот последний месяц их жизнь уже напоминала переслащенный сироп, и первые симптомы диатеза не заставили себя ждать.

Дима принимал творческую натуру жены целиком и полностью и не считал резкие перепады ее настроения чем-то из ряда вон или причиной для ссоры. Он оставался до зубовного скрежета спокойным и просто оставлял Сабину в такие минуты перебеситься. А сегодня ему еще и на работу — он уже надел джинсы и рубашку навыпуск, а небольшая спортивная сумка, в которойон носил спецодежду и обед, уже стояла у двери собранная. И это тоже бесило Сабину до черных мушек в глазах — Дима не бросал пыльную робу на пол, а основательно вытряхивал ее еще на стройке и стирал сам. Сам, черт возьми!