Бывшая в употреблении, или Актриса погорелого театра - стр. 12

Девушка повернулась к зеркалу спиной, наклонилась и раздвинула ягодицы, разглядывая плотно закрытую дырочку между ними — вроде не видно, что там кто-то побывал... Но как же было неприятно, когда Витя всовывал туда свой член… Лишь через какое-то время почти исчезло противное ощущение необходимости сходить по нужде. Сабину передернуло. Она — будто жалела и успокаивала, обещая телу, что эта гадость больше никогда не повторится — огладила попку ладошками и провела кончиками пальцев по нежной коже паха — эпиляция безупречна, она гладенькая, как младенец!

Поглаживая чувствительную тонкую кожу, Сабина забыла обо всем остальном — так приятно касаться себя, а когда еще нежнее и, одновременно, требовательнее это языком делал Дима… Девушка ощутила влагу на розовых лепестках, еще недолго поиграла с клитором и решительно встала под душ — возбуждение она сохранит до прихода мужа и устроит ему шикарный прием между ее ног. Голая, развратная, с затуманенным влажным взглядом, прикусившая губу и стонущая в преддверии оргазма, она будет умопомрачительно смотреться в бриллиантах.

--------------------------------------

[1] Играть тылом (театр. слэнг) — работать спиной к зрителю.

[2] Константин Станиславский

[3] Инженю — амплуа актрисы, играющей роль наивной девушки. В данном случае персонаж использует слово, подразумевая наивность героини.

4. Глава 3. Конфидантка

Любовь — это блеф. Это как поход в театр:

вы оба платите много денег, чтобы испортить себе весь вечер.

Но когда вас спрашивают, понравилось ли вам, вы отвечаете:

«Да, было просто чудесно!» ( «Черное зеркало»)

— Мне трудно даже представить, как проходили ваши свидания, — вытирая лицо полотенцем после рабочего душа, признался Кирилл, продолжая еще в обед завязавшийся разговор. — Сабинка же, как кукла: ресничками хлоп, губки бантиком, что ни взмах руки — царевна-лягушка, что ни шаг — принцесса-лебедь, что ни поза — то театральная постановка. Хотя нет, на сцене она двигается куда естественнее и проще.

— Кир, в челюсть хочешь? — осадил я разговорившегося друга.

Я знал, что он недолюбливал мою жену, но знал и одну из причин этой нелюбви — он еще со школы всячески обращает мое внимание на одноклассницу Катю, влюбленную чуть ли не со средней школы. И то, что сегодня активно нападал на Сабину, значило только одно — Катя, как и говорил с неделю назад друг, приехала и гостит у старшей сестры, по велению любви ставшей женой Кирилла. И это утреннее добровольно-принудительное данное мной обещание после работы заглянуть на партию в шахматы теперь хотелось забрать, но я хозяин своему слову.

— Челюсть можно поправить, а вот поломанную жизнь — нет. Я на правах друга могу и должен говорить тебе как есть, а не как ты хочешь слышать, — жестко отрезал друг. И был прав.

— Так что же на правах друга ты не сказал как есть — что приглашаешь не на партию, а на подстроенное свидание с Катей? — заметил с упреком.

— А я и сейчас не говорю! Но мне нравится, что ты подумал о ней! — живо отозвался Кир. Я дернул бровью, призывая к откровенности лучшего, верного и единственного друга. — Да, Катюша приезжает, но не сегодня! — выставил он указательный палец.

— В чем подвох? — я нахмурился, отгоняя прочь вспыхнувший в груди жар, катившийся в живот горячим свинцовым мячиком.