Бывшая Москва - стр. 32

Маша пожала плечами.

— Какая разница? Главное, чтобы у нас неприятностей не было. Ты уверен, что они нас не опознают и не будут разыскивать?

— Уверен. Мне кажется, у стражников людей стало не хватать, вот и отправляют всяких канцелярских крыс дежурить на улицы. Похоже, скоро начнется.

— Что начнется?

— Сама увидишь. Перемены начнутся.

— Ян, вообще это все неправильно. Я не собираюсь носиться по Городу и прятаться от стражников. Они же представители Лидера. У меня никогда не было проблем со Всеобщим Милосердным…

Ян молча поставил обе сумки на асфальт и поцеловал Машу в губы. Стояли обнявшись, разгоряченные бегом, и никуда не хотели уходить с пустынной улицы, где заброшенные дома темнели окнами без стекол. Оторваться друг от друга было почти невозможно, но через какое-то время Маша все-таки умудрилась выскользнуть из объятий Яна.

Говорить о том, что сейчас произошло, было неловко. Лучше просто-напросто сделать вид, будто все идет как обычно.

— Где мы вообще? Далеко забежали?

— В восемнадцатом секторе. До станции близко, и метро еще работает.

— Я никогда не бываю на улице в такое время. Только если смена поздно заканчивается. Но там ведь дорога знакомая.

На этот раз Маше в кои-то веки удалось попасть в квартиру незамеченной. Свет нигде не горел, значит, родители уже улеглись спать. Сняла плащ и платок, стянула с ног сапоги. Не помешало бы поставить чайник и перекусить. Она тихонько двинулась на кухню. Когда проходила по коридору мимо родительской спальни, ей послышались странные звуки. Не задумываясь, заглянула в открытую дверь и застыла на пороге.

На широкой кровати сплелись смуглое мужское и казавшееся по контрасту с ним почти белым женское тело. В окне светила луна, поэтому Маше было отчетливо видно все, вплоть до испарины на голой коже. Мышцы на мужской спине ритмично перекатывались, длинные волосы женщины разметались по подушке. А стоны становились все громче, удивительно, как Маша не услышала их еще в прихожей. Было почти невозможно поверить, что охваченная любовной горячкой пара — родители, как правило, спокойные и даже холодноватые. Но в этой картине не было ничего постыдного и развратного. Это было красиво.

Маша, позабыв про ужин, шагнула обратно в коридор, пока ее не заметили, и юркнула в свою комнату. Свернувшись клубочком под одеялом, она вспомнила о том, как в выпускном классе и на курсах бдительности все упорно твердили, что половая связь оправдана лишь в целях продолжения рода…

*****

Утром, когда Маша зашла на кухню, там уже аппетитно пахло. На жестяной печке шипела раскаленная сковородка.

— А ты как дома оказалась? — искренне удивилась мать.

«Значит, не заметили меня», — с облегчением подумала Маша.

— Я вернулась очень поздно. Генератор опять сломался, и нас до утра отпустили. Не стала вас будить, сразу спать легла.

Почувствовала, что краснеет, и отвернулась.

— Вот и замечательно. А я уже успела блинчики испечь. По-моему, неплохо получилось, мука почти без примесей попалась.

Она поставила перед дочерью глубокую миску, в которой млели лоскутки подрумяненного теста, застегнула верхнюю пуговицу на своем узком халате с полинявшими цветочками. Темно-каштановые волосы, обычно закрученные в тугой пучок, сегодня свободно спускались на плечи. Маша вдруг заметила, какая у матери тонкая талия, а бедра и грудь почти как у девушки. Плавные движения, спокойное лицо… Повязки на запястьях она уже сняла, остались только небольшие полоски пластыря. Мать рассеянно улыбалась и смотрела куда-то мимо Маши, в окно, за которым клубились облака.