Бывшая Москва - стр. 14
— А моей маме сорок два. Отец на год старше. Но я ведь второй ребенок.
— То поколение старалось пораньше детей заводить, пока организм не ослаб. Они ведь росли, когда не так много времени прошло после Атаки, кошмар же был вокруг. И наследственность у них оказалась не позавидуешь — родились уже усталыми и больными. Нашим бабушкам и дедушкам и вовсе не повезло.
— Да. Моя бабушка Лера родилась в тридцать шестом. Я ее, конечно, не видела, она в тридцать лет умерла, хотя на фотографии почти вся седая. А прабабушка в шестнадцатом родилась, отец говорил, тоже рано умерла. Ей только пять лет было во время Атаки. Семья, правда, долго в убежище пряталась, но потом ведь все равно пришлось выйти наружу.
— Хорошо, что сейчас живут дольше. Но ведь сорок, пятьдесят, даже шестьдесят лет — не предел. Раньше многие люди до восьмидесяти доживали.
— Мало ли, что было раньше! И зачем столько жить? Надоест…
— Даже не знаю, что тебе ответить. Наверно, просто для того, чтобы… жить. Смысл жизни — такая сложная штука… До Атаки его не успели найти, а потом не до философии стало. Но мне кажется, наши ровесники уже другие, не такие как родители и бабушки с дедушками. Те были слабыми, так уж сложилось.
— Мой отец сильный!
— Я не спорю. Но в целом мы сильнее предыдущих. При нас все-таки терпимая экология.
— Экология — это ведь воздух и вода?
— Примерно так.
— Ян, ты столько всего знаешь… Я себя чувствую настоящей дурочкой. Правильно отец говорит.
— Ты не дурочка, Маш. Просто наивная очень и веришь всему, что тебе по радио рассказывают.
— А кому еще верить?
— Мне, например. Можешь книжки старые читать, там полно полезного написано. Не на все вопросы есть ответы, но на многие.
— Да что эти старые книги знают о нашей жизни?
— Все уже когда-то было, а теперь повторяется на другом уровне.
Маша встала с дивана, нерешительно подошла к книжной полке. Наугад выбрала одну книжку в твердом переплете.
— Одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год… Такая старина! Надо же, как книжка хорошо сохранилась. Это про кошек?
На обложке был нарисован большой черный кот.
Ян усмехнулся.
— Нет. Это про любовь и магию, а еще про верность и предательство. Но про кошек там тоже есть, точнее, про кота. Возьми, почитай. Мне кажется, тебе понравится.
— Она точно разрешенная?
— Точно, не сомневайся.
— Хорошо, я попробую почитать. А это что такое?
Теперь у Маши в руках был маленький глянцевый томик с какими-то забавными зверушками на обложке.
— Ничего не понимаю. Буквы совсем древние, что ли…
— Книжка на английском. А буквы — из латинского алфавита, был когда-то в древности такой язык, латынь.
— Ты говоришь удивительные вещи. Какая польза от таких букв? Это же не по-русски!
— Просто я выучил английский.
— Ты что — выучил ЧУЖОЙ язык?! Да ты знаешь, что за это бывает? А мне за недонесение?! Брату тогда пять лет дали, и это еще нижний предел!
— Если ты не донесешь, то кто узнает? Захочешь донести — тебе станет меня жалко, и сразу передумаешь. Ну, а если все-таки донесешь, всю оставшуюся жизнь будешь раскаиваться и жалеть меня, несчастного, — усмехнулся он.
— Но ведь кто-то другой может донести, Ян! Будь осторожнее, сейчас такие времена…
— Какие?
— Сам знаешь. Про кота я возьму, а эту, как ее, английскую, давай сожжем в печке, вот и все дела.