Быть русским - стр. 9

(как в наши дни называют литературу русскоязычных израильтян). Ситуация усугублялась тем, что русские до сих пор считают россиян частью русского народа (пусть даже «отколовшейся» и «изменившей»), и поэтому воспринимают их суждения неправильно. На самом деле россияне не понимают русской жизни, и судить о ней по её карикатурным изображениям в россиянской литературе не более дальновидно, нежели изучать культуру североамериканских индейцев по произведениям Майи-Рида.

В частности, бытующее в россиянской среде мнение об интеллектуальной неполноценности русских (сравнительно с россиянами) не слишком хорошо обосновано. Все имеющиеся факты указывают на то, что подавляющее большинство «известных русских людей» (начиная от писателей и ученых и кончая военачальниками и государственными деятелями) были именно русскими, а не россиянами. Ломоносов, Менделеев, Толстой, Достоевский, Суворов, Жуков и Столыпин были ярко выраженными русскими, и устойчиво демонстрировали именно русские поведенческие стереотипы. Россияне, однако, демонстрируют более высокую «общую культуру», то есть более цивилизованные формы публичного поведения, манеры и бытовые привычки. Кроме того, россияне ощутимо превосходят русских в том, что называется “common sense”[4]. Это позволило им добиться доминирования в среднем слое научной и культурной среды[5]. Так, подавляющее большинство «русских», работающих в сфере СМИ, являются этническими россиянами. То же самое можно сказать о среднем слое «русских» научных работников в советскую эпоху[6]. Всё это, однако, не противоречит тому факту, что россияне до сих пор не продемонстрировали впечатляющих интеллектуальных достижений.

Интеллектуальное (точнее, идеологическое) доминирование россиян в известной мере было делом случая. Период первичного формирования нового этноса проходил в крайне невыгодных условиях, когда большинство традиционных сепарирующих факторов по тем или иным причинам не могли быть задействованы. Как мы уже отметили, единственной возможностью отделения от русского общества оставалась социально-культурная сегрегация. При этом процесс этногенеза россиян наложился на процесс модернизации российского общества, в результате чего довольно значительная часть русских стала воспринимать россиян в качестве агентов модернизации (к чему они на самом деле не имели никакого отношения). Это позволило россиянам успешно навязывать свои интеллектуальные нормы русскому обществу, что и привело в конце нашего века к новой для России ситуации, а именно политическому доминированию россиян над русскими[7].

Следует признать, что диалог между россиянами и русскими затруднен прежде всего из-за неадекватных представлений сторон. При этом взаимные обвинения россиян русскими (скажем, в предательстве неких идеалов) и русских россиянами (в неспособности «усвоить прогрессивные идеи», а также в лени, глупости и т. п.) только усугубляют ситуацию. Следует принять как факт, что демократическое (в россиянском смысле) общество в России может быть построено только из этнических «демократов», и не из кого больше. Русский народ действительно неспособен к участию в подобных проектах – поскольку никто не способен изменить по требованию свою этническую принадлежность. Столь же бессмысленными являются ожидания, что «интеллигенция» (то есть этнические россияне), наконец, «одумается», «перейдет на сторону народа» и создаст идейные предпосылки к реформам русского общества. Она этого не может и не хочет – хотя бы потому, что не имеет ни желания, ни возможности понять, что такое русское общество и как оно устроено. Это могут сделать только русские.