Быстрая и шустрая - стр. 29
– Спасибо тебе, Миша… У меня был тяжелый день…
– А я – твой реаниматор, – серьезно ответил он. – Появляюсь, когда тебе плохо. И привожу в чувство. Поехали?
– Куда?
– Да я тут кафешку одну раскопал. Называется – «Шуры-Муры». Кухня – обычная, но знаешь, чем там хорошо? Очень домашнее местечко. Настольные лампы, цветочки, то-се… И официантки – сонные…
– Отлично! – обрадовалась Женя. – Ненавижу надоедливых официантов! Спокойно посидим, поболтаем…
– А главное – поедим, – добавил Миша.
– Только…
– Знаю-знаю, – перебил он. – У тебя опять полно работы. Перекусим по-быстрому, и в десять ты будешь дома. Ну, погнали? А то я сам проголодался, на тебя глядючи…
«Тойота» влилась в поток машин на Ленинградском проспекте. Женя не сразу заметила, что правая рука Михаила, переключавшая передачи, порой дотрагивается до ее колена…
Глава 4
В Генеральную прокуратуру России
Копия: в Министерство внутренних дел России
Уважаемые сотрудники отделов писем и обращений! Поскольку в моем письме речь пойдет о делах и событиях, чрезвычайно важных для безопасности страны, настаиваю, чтобы вы довели мое письмо лично до генерального прокурора и министра внутренних дел.
Уважаемый генеральный прокурор!
Уважаемый товарищ министр внутренних дел!
По ходу выполнения мною служебных обязанностей, мне стали известны факты, которые имеют отношение к безопасности страны. Речь идет о хорошо спланированных действиях, напрямую угрожающих, в конечном счете, свободе, независимости и территориальной целостности нашей Родины. Поэтому прошу отнестись к моему письму и фактам, мною изложенным, со всем возможным вниманием.
Я рискую жизнью, направляя вам это письмо. Пожалуйста, будьте внимательны! Пожалуйста, сохраните – насколько это возможно – мое обращение в тайне!
По существу дела могу сообщить вам следующее…
Писатель Песочин проживал на Мантулинской улице, напротив высокомерной громады гостиницы «Международная». Рядом с отелем суетились иномарки и дефилировали дамы в мехах.
Полюбовавшись тонированными окнами и вызывающе дорогим видом гостиницы, Женя свернула в писательский двор. Здесь ее «Ока» немедленно провалилась в припорошенную снегом яму. Услышав скрежет, Женя чертыхнулась – кажется, погнулся глушитель. Вот она, Москва, – город контрастов. Вылизанный асфальт «Международной» и рядом – ямы в убогом дворе. Писательский подъезд оказался мрачным и вонючим. В разбитое окно врывался ветер. В углу калачиком свернулась печальная старая собака. Веяло бесприютностью. Не верилось, что в двух шагах отсюда, в дорогой гостинице, нежатся в пенных ваннах успешные и ухоженные бизнесмены.
Квартира Песочина помещалась на шестом этаже. Лифт не работал, кнопка звонка в квартиру – тоже. «Он же, наверное, небедный человек! – подумала о писателе Женя. – А живет в такой дыре…» Робко постучала в дверь. Бесполезно. Наверно, Песочин – как и полагается гению! – просто забыл о ее визите. Или спит? Женя постучала сильней. Повинуясь удару, дверь недовольно скрипнула и отворилась. Не заперто. Из темной прихожей пахнуло теплом и почему-то – жженым сахаром.
– Есть тут кто? – опасливо проговорила Женя.
Тишина.
Она осторожно заглянула внутрь.
Пусто и сумрачно. В дальнем конце коридора торчит торшер на длинной ноге. Плафон такой пыльный, что свет пробивается еле-еле. У стен жмутся пустые бутылки и пакеты с мусором. Ни одежного шкафа, ни полки для обуви. Даже в слабом освещении видно, что обои не переклеивались уже лет двадцать и все эти годы успешно служили салфетками и блокнотом: жирные пятна, номера телефонов… Натуральный бомжатник!