Были-не-были - стр. 20
«Свежие мозги. Коллега, не одолжите вашу ложку, свою я дома забыл. Я Вам отдам, как только попробую».
Получив ложку, он с горкой зачерпывает ею розовую студенистую массу из вскрытой головы и жадно заглатывает, по-кошачьи жмурясь от удовольствия.
«Ну как?»– интересуется ассистент.
«Свежие»,– выдыхает профессор и жадно запихивает в себя еще две ложки, громко чавкая.
«Не позвать ли и других коллег, что сейчас на кафедре?»– интересуется ассистент, когда профессор возвращает ему ложку и любезно предоставляет возможность отведать содержимое головы студентки.
«Вы ешьте, коллега, ешьте. Нечего мозгами наших студентов разбрасываться. У них свои есть. Вот если что-нибудь останется, тогда и пригласим».
Поочередно меняясь ложкой, они жрут мозги, пока не насыщаются.
«Все, больше не могу,– вздыхает профессор и приказывает,– Зовите, коллега, остальных».
Ассистент выходит и тут же возвращается с группой профессоров, семенящих друг за другом и радостно бубнящих: «Мозги. Мозги. Мозги».
Трапеза продолжается, пока от студентки не остается ничего, кроме неудачного проекта клуба на бумаге».
Профессор вздыхает, медленно придвигает к себе чертежи и начинает их править, проклиная самого себя за то, что профессиональный долг для него всегда превыше всего.
Должность
Петров, положив полжизни на то, чтобы выбиться в директора, оказался в нелепой ситуации. Из-за эпидемии, случившейся как детская неожиданность, он чувствовал себя униженным и оскорбленным. Петров не мог ходить на работу из-за карантина и отказывался в это верить. Все способы обойти запрет не работали. В его услугах государство не нуждалось, а все попытки получить постоянный электронный пропуск провалились. Его фирму не включили в список жизненно важных для города предприятий и он вынужден был сидеть дома. Как все. Это-то и бесило. Как все? Но он не мог быть как все, Петров был директором и, значит, у него должны были быть привилегии. Которых, как выяснилось, не было. От обиды за то, что его уровняли со всеми, Петров места себе не находил. Сидел, как какой-то кастрированный кот, дома, и мрачно смотрел в окно на улицу, по которой свободно передвигались лишь курьеры, словно карантин был им нипочем. И Петрова осенило. Он решил записаться в курьеры. Фиктивно, конечно, чтобы получить желанный пропуск. Разослал свои анкеты по агентствам и стал ждать. Но все его попытки добиться вакансии курьера потерпели полное фиаско. Никто не хотел брать на работу директора. Даже бывшего. Видимо, или не верили ему, или боялись, что подсидит. Петров стал жертвой собственных амбиций, ведь бывших директоров не бывает.
Дорогой Ленин
Моя мама подарила мне как-то на день рожденья целых два рубля. Металлических. Юбилейных. Оба с чеканным крепким лобастым профилем Ильича. И пообещала, что когда-нибудь они будут стоить целое состояние. Я положил их в красивую металлическую коробочку из-под монпансье и принялся ждать. Это была моя самая первая инвестиция в свое светлое будущее. Шли годы, много чего изменилось в жизни: и в моей и всей страны,– но рубли так и оставались лежать на дне все той же коробки, куда я их положил еще ребенком. Они мне просто не понадобились. А знаете почему? Я вырос, а будущего не стало. Вместе со страной, в которой я родился. Но остался Ленин. Он все так же лежит в гранитной коробке как неразменный рубль, куда его положил Сталин. Главная ценность всего нашего государства. Инвестиция в светлое будущее всей моей страны, которого тоже не стало. Видимо, когда клали Ленина в коробку мавзолея, верили, что он вырастит в цене. И тоже ошиблись. А закопать жалко, слишком дорого стоила всем эта ошибка. Я вот тоже не могу эти два рубля выкинуть, жаба душит. Лучше оставлю детям, авось им повезет. Разбогатеют.