Были-не-были - стр. 13
Все гениальное просто
Малыша, помогающего своей матери ухаживать за братьями-близнецами, спрашивают, как их зовут. Карапуз деловито хмурится и указывает пальцем на братьев по очереди:
– Эйтого звуть Уовка, а эйтого другой Уовка.
Все гениальное просто!
Все-таки победила
Она была пугающе красива и несчастна. В глубине ее голубых глаз застыли кристаллики боли, не дававшие ей улыбаться. Всего лишь полгода назад ее бросил муж и все за столом об этом знали. Праздновали ее день рожденья. Она это видела и не могла успокоиться, демонстрируя всем ледяное равнодушие уязвленной женщины. Весь ее внешний вид говорил, что она в состоянии войны.
Свои чудные легкомысленные кудряшки она остригла и теперь щеголяла мальчишеским полубоксом, а через-чур яркий макияж выглядел как боевая раскраска индейца, собравшегося скальпировать своих врагов. За столом сидели в основном родственники, но от этого ей было не легче. Всех их сюда привело любопытство посмотреть на того, кому не повезло в любви.
Лишь ее дедушка, который в ней души не чаял, хлопотал вокруг нее, защищая свою любимицу. И глядя на старческие дрожащие руки, которые неловко пытались положить ей на тарелку кусочек торта «получше», она наконец-то расплакалась. Впервые за полгода. Любовь все-таки победила.
Встреча
Как-то раз на Сретенском бульваре я повстречался с самим Богом. Это был невзрачный бородатый старик изрядно потертого вида. Сидевший на скамейке, зажмурившись и с широко раскрытым беззубым ртом.
Его осенял розовый куст, растущий прямо из его лысой головы. А изо рта вылетали и влетали пчелы, роясь вокруг разноцветных розовых бутонов на шипастой тиаре старика. Из глаз сочилось янтарное золото меда, а рядом с ним, на скамейке, лежала авоська с бутылкой кагора, библией и краюхой хлеба.
«Никогда не думал, что ОН выглядит так нелепо»,– первое, что мне пришло в голову. Я решил это ЧУДО природы разглядеть получше и подошел к нему поближе. И бесцеремонно уставился на него, нисколько не беспокоясь, что ОН меня заметит: глаза-то у него были залиты.
Каково же было мое удивление, когда старик разжал свой левый кулак, а в нем оказался глаз, который взглянул на меня так, что сразу стало ясно, что ОН меня видит.
«Вот что значит – самосущий и благой»,– единственное, что пришло мне в голову. А еще я подумал, не нюхал ли кокаин Чуковский, когда писал своего Мойдодыра. Возникло непреодолимое желание ухватить старика, самого Господа Бога, за бороду. Чтобы на деле осуществить известную в узких кругах поговорку.
Но тут все испортили голуби. И не один и белый, как нам обещает иконография, а целая стая. Серых. О таких говорят: «Рожденный гадить может лишь летать».
Бог своей правой рукой отщипнул от краюхи здоровенный кусок хлеба и принялся его крошить и швырять крошки прямо перед собой. И тут я почувствовал, как глумятся надо мной эти крылатые твари. Организованным сералем рванувшие на корм.
Облако из птиц накрыло старика, а когда налетевший порыв ветра расшвырял их в разные стороны, перед моим взором предстала пустая скамейка. Вся в птичьем помете. И одинокая бутылка вина, не тронутая голубями.
«Свезло, так свезло, однако»,– подумал я, примеряясь к беспризорному напитку. И тут, словно услышав мои мысли, старуха самой домашней наружности торопливо пересекла бульвар. И экспроприировала в свою пользу напиток Ветхого и Нового Заветов.