Был у меня друг - стр. 15
Помыв в умывальнике котелок, Максим уверенно направился к темному силуэту своей палатки. У входа он остановился и прислушался. В палатке слышались знакомые голоса – хриплый бубнеж Фана и грубоватый дембельский бас башкира по прозвищу Бриг. «Была – не была, не убьют ведь», – подбодрил себя Максим и, открыв дощатую дверь, шагнул внутрь, словно к тигру в пасть.
В пустой палатке – рота еще не вернулась с ужина, находилось трое солдат. Грозный Фан, по-турецки сложив босые ноги, сидел на кровати возле открытого РД и размышлял над тем, как в небольшой рюкзачок уместить увесистый боекомплект и сухой паек на три дня. Бриг, сидя на соседней кровати, колдовал над разложенным по частям на тумбочке радиоприемником. Младший сержант Чайка, сидя в проходе между кроватями, пытался раздуть огонь в непослушной буржуйке.
Максим осторожно подошел к кровати Фана и в ожидании неприятного разговора робко остановился. Все отложили свои дела и с интересом уставились на вошедшего «музыканта». Первым, как и положено по иерархии, с укоризной в словах заговорил Чайка:
– Вы что, шнуры, службу совсем завалили? Печка потухла, народ замерзает, а я должен за вас отдуваться? – Он встал с табуретки, освобождая занятый пост, и кивнул головой в сторону заснувшей чугунки. – Давай, Веденеич, работай!
– Тихо, Чайка, не суетись, – обмораживающим душу шепотом прохрипел Фан и жестом пригласил Максима сесть напротив. Чайка удивленно пожал плечами и молча продолжил растопку.
Напротив Фана была кровать Брига. Парень неуверенно замялся. Сидеть на дембельской кровати без разрешения хозяина было не принято.
– Садись, братка, садись, – на удивление радушно пробасил огромный Бриг и рукой указал на свободный край. Миролюбивое настроение обычно сурового башкира внушало призрачный оптимизм.
Максим осторожно сел и немного расслабился, а Фан тем временем, как ни в чем не бывало мурлыкая под нос незатейливый мотивчик, продолжал свои походные сборы. Как-то странно он себя ведет, подумал Веденеев. Он ждал всего, чего угодно: упреков, издевок, подколов, обвинений в предательстве роты, но, похоже, никто не собирался его третировать, даже от растопки освободили. Невиданное зрелище, ветеран топит печку, а шнур сидит в компании дембелей. «Не нравится мне это все», – настороженно подумал молодой солдат.
В углу у стены, сразу за койкой Фана, стояла идеально заправленная кровать с голубым десантным беретом, тремя фото и траурной лентой поперек. На этой кровати уже месяц никто не спал, в память о трех погибших минометчиках первой роты. «Духовский» реактивный снаряд упал точно в только что отрытый минометным расчетом окоп. Там было трое ребят: Саша Голец, Володя Бурчак и Саид Тобергенов. Володя и Саид – одногодки Максима. С Саидом Максим даже был в одной учебке. Голец был дембелем и замкомвзвода, лучший друг Фана. Все трое умерли мгновенно, растерзанные в клочья огромными осколками….
Пока Фан заканчивал собирать свой рюкзак, Максим сидел и как завороженный смотрел на веселые лица геройски погибших ребят. Было в них нечто неуловимо новое, не замеченное им раньше, словно они хотели что-то сказать ему, напомнить о себе….
В памяти неожиданно всплыл лежащий с закинутыми за голову руками Голец (это была его кровать) и Володя Бурчак, сидящий рядом на табурете и играющий для него на баяне украинские песни. Володя был Сашиным любимчиком и земляком. Никто из дембелей, кроме него, не смел тронуть Бурчака. Голец опекал Володю как старший брат, помогая поскорее «врубиться в службу». Их часто можно было видеть вместе, весело болтающих о всякой гражданской ерунде. Вместе они и погибли….