Бутлегер. Книга вторая - стр. 15

Старик резко замолчал, развернулся и зашагал в сторону, где находился наш дом.

Я остался стоять на улице среди шума большого города, который вдруг начал казаться бесконечно чужим и опасным.

Я только что получил пропуск в высшую лигу. Меня «приняли в семью». Но я понимал – это была не победа. Это было лишь начало новой, куда более опасной игры. И теперь моими противниками были не мелкие шишки вроде Салли Рыбы, а самые настоящие боссы мафии, один из которых – убийца дяди Винни.

Мы вошли в каморку, я молча снял куртку, кинул ее на стул, затем прислонился спиной к прохладной стене, пытаясь взять под контроль все те эмоции, которые продолжали бурлить в моем юном сицилийском сердце.

Кровь пульсировала в висках, отдаваясь в ушах тяжёлым, неровным стуком. Такое чувство, будто где-то внутри моей башки тикали огромные часы. Часы… Блин… Главное, чтоб не бомба с часовым механизмом, которая уже начала отсчет в обратную сторону.

Чертов Джованни! Это сто процентов его сицилийская кровь разгулялась. Какое мне вообще дело до Винченцо Скализе?! Почему меня так плющит от ненависти к Джо Боссу и особенно – к Лаки Лучано?

Прошло чуть меньше часа с момента, когда наша троица покинула компанию мафиози, а легче мне не стало. Руки буквально чесались от желания взять «томми-ган», вернуться в кабинет и покрошить там всех этих уродов в мелкие опилки. К счастью, «томми-ганы» на дороге не валяются, а мой разум все же сильнее горячей крови Джованни.

Патрик, бледный и по-прежнему возбуждённый после случившегося, сходу метнулся к закопчённому чайнику на плите, собираясь устроить нам чаепитие.

Фредо переступил порог самым последним. Он никуда не прислонился, никуда не метался. Он то и дело кидал в нашу с Патриком сторону тяжелые мрачные взгляды и явно не разделял ни возбуждения ирландца, ни моего желания кого-нибудь прибить. Особенно, если у этого «кого-нибудь» будет смазливое лицо, прилизанные волосы и прозвище Лаки.

Всю дорогу старик топал молча, вообще не говоря ни слова. А лицо у него было настолько мрачное, будто произошло нечто ужасное.

Догнали мы его с Патриком едва ли не за пару кварталов до нашего дома. Пристроились рядышком и шли так – ирландец справа, я слева. Со стороны, наверное, это смотрелось, будто дед выгуливает провинившихся внуков.

– Чай? – тихонько спросил Патрик, больше чтобы нарушить тягостное молчание, чем из-за реальной жажды.

– Сам его пей, идиот, – прошипел Фредо, снимая свою потрёпанную куртку. Он швырнул её в угол с такой силой, будто вымещал зло на ни в чем не повинной вещи. – Чай… Тебе бы молитвы читать, что живой остался! Или мозги вправить, наконец! Это ж надо было додуматься! Спасать он нас пошел… Нашёлся мне, спасатель.

Старик высказался, затем повернулся ко мне, и его взгляд, всего час назад принадлежавший легендарному сицилийскому мафиози, снова стал просто усталым, суровым взглядом старого рыбака. Хотя в глубине глаз всё ещё тлели угольки былой ярости.

– Ну вот, Джонни. Поздравляю. Тебя официально приняли в лоно семьи. – Фредо тихо хмыкнул, но хмык этот у него вышел горьким. – Ты теперь как цыплёнок, которого засунули в клетку к стае голодных лисиц. Только лисицы ещё и между собой грызутся. Расслабляться нельзя. Ни на секунду. Они будут следить за каждым твоим шагом, за каждым словом. И ждать. Ждать, когда ты оступишься. Или когда станешь слишком опасен. Как твой дядя.