БутАстика (том II) - стр. 40
Я нырнул в зеленое пламя Машиных глаз. Я сказал:
– Да, я люблю вас. Обеих. И вы обе это знаете. А теперь живо в душ и переодеваться. Я пошел докладывать шефу.
Дважды дурак. Дудун. Шеф все видел и слышал сам. Едва успели девчонки выйти из комнаты, как за дверью послышался топот.
Крутько был омерзителен, как никогда. Он прыгал вокруг меня, брызжа слюной и потом, и орал:
– Что ты наделал?! Как ты посмел?! Я тебя уничтожу, сгною!
Я послал шефа по конкретному адресу. Он не пошел. Тогда повернулся к двери я.
– Стоять! – завизжал Крутько. – Ты хочешь, чтобы я объяснялся с министром?! Сейчас пойдешь к нему сам!
Я послал его снова. Он опять не послушался. Зато вдруг сник, сдулся, рухнул в кресло и сжал лысину ладонями.
– Что делать?! Что теперь делать?..
– Снять штаны и бегать, – сказал я.
Удивительно, но Крутько на это никак не отреагировал. Видать, и впрямь его припекло капитально.
– Ладно вам, – сказал я. – Что случилось-то? Вы давеча три миллиона собирались поджарить, и ничего. А я всего один бифштекс сделал. С кровью, кстати. Вы спрашивали.
– Что я спрашивал? – старчески прошамкал начальник, подняв на меня мутные глаза.
– Про кровь. У них есть кровь. Зеленая, – кивнул я на растекшуюся под тушей клейстихи лужу. – Когда лететь?
– Куда? – страдальчески выдохнул шеф.
– К главарю слизней, на их каракатицу, – сказал я. – Куда же еще?
– Зачем? Теперь-то зачем?
– Как зачем? Да все за тем же. Что изменилось-то? Парламентер уточнял, в каком состоянии должна быть клейстиха?
Глазки Крутько заблестели знакомым жирком.
– А ты того, Жижин! Не дурак.
«Еще какой дурак, – подумал я. – Трижды, четырежды, стожды. Ду-ду-ду-ду-ду-ду-дун».
– У меня есть одно условие, – сказал я.
– Условие? – вздернул белесые брови Крутько. – У тебя? Да ты наглец, Жижин.
– У меня есть условие, – повторил я. – Я полечу с другими переводчиками.
– Чем же тебя не устраивают эти? – ухмыльнулся шеф.
У меня зачесались руки, но я сдержал себя.
– Они меня устраивают. Но эта операция будет очень опасной. Более чем. Туда не должны лететь женщины.
– Они не женщины. Они специалисты.
Я снова сдержался. С большим трудом.
– Они женщины. Есть специалисты-мужчины. Отправьте со мной Самохина.
– Самохин плохо понимает слизней. Только общий смысл. А говорить не умеет вообще.
– Пусть научится! – заорал я. – За что вы ему деньги платите?!
– Ты будешь указывать, как мне работать? – очень недобро улыбнулся Крутько. – Вот что, Жижин. Ты вроде бы мечтал, чтобы я тебя уволил? Так вот, я тебя увольняю. А на каракатицу полетят Жижина и Савельева. Я найду, с кем. Да хоть с тем же Самохиным.
Я сплюнул. Я шипел и дымился от злости. Но я знал, что эта сволочь именно так и поступит, если я стану артачиться.
– Хорошо, – скрипнул я зубами. – Я уволюсь после полета.
– Вот и ладненько! – вскочил с кресла начальник и потер потные руки. – Я на доклад к министру. А ты жди меня здесь. Охраняй ее, – кивнул он на обугленную тушу, – пуще своих любимых!
Жаль, я ему тогда не вмазал. Перехватило дыхание. А когда очухался – Крутько уже в комнате не было.
И все же, как я ни хорохорился, я очень боялся. Пока мы летели на каракатицу, я только и делал, что трясся от страха. «Жена» и «труп жены» – это были все-таки разные понятия. Не зря же клейстиха вынудила меня прикончить ее. Я ни на секунду не сомневался, что она это сделала специально. Значит, надеялась, что этим сорвет выполнение условия. Так посчитает ли главарь клейстов его выполнением данный возврат? И если нет, что он сделает с нами? Что он сделает с Машей и Анной? «В любом случае, – подумал я, – нужно будет давить на то, что клейстиху убил именно я».