Бунтарские идеи. Сила дивергентного мышления - стр. 12

В исследовании под руководством Кэтрин Филипс, профессора бизнес-школы Колумбийского университета, группам испытуемых предложили раскрыть убийство. Их снабдили большим количеством сложных данных: алиби, показания свидетелей, списки подозреваемых и т. п. Половина групп, решавших задачу, состояли из четверых друзей, а другая половина – из троих друзей и «чужака», незнакомого человека из другой социальной среды, с другими взглядами и опытом. С учетом того, что мы уже знаем, результат не должен удивить: группы с «чужаком» оказались успешнее. Намного успешнее. Правильный ответ они дали в 75 % случаев – по сравнению с 54 % для однородных групп и 44 % для тех, кто решал задачу в одиночку.

Но вот что интересно. В этих двух типах групп отличался сам процесс работы. Для групп, отличавшихся разнообразием, необходимым когнитивным элементом была дискуссия. В них все время спорили, в них возникали разногласия, в них высказывались разные точки зрения. Как правило, в таких группах находили правильное решение, но не были абсолютно уверены в нем. Сам факт такого всестороннего и откровенного обсуждения задачи означал, что в группе понимали ее сложность.

А что происходило в однородных группах? В них задачу решали совсем иначе – и процесс проходил гораздо приятнее, поскольку все в основном друг с другом соглашались, зеркально отражая точки зрения. И хотя в таких группах ошибались гораздо чаще, их участники проявляли значительно бо́льшую уверенность в правильности своих решений. Им не бросали вызов в том, что относилось к их «слепым пятнам», так что они даже не догадывались о существовании этих пятен. Никто не показал им иных точек зрения – и поэтому они так уверились в своей правоте. Это указывает на опасность однородных групп: они более склонны вырабатывать суждения, в которых излишняя уверенность сочетается с серьезной ошибкой.

Усама бен Ладен объявил войну Соединенным Штатам из пещеры Тора-Бора в Афганистане 23 августа 1996 г. «О мои братья-мусульмане, живущие во всем мире! – сказал он. – Из земли двух святейших мест и из Палестины ваши братья взывают к вам о помощи и просят вступить в борьбу с врагом, вашим врагом: израильтянами и американцами».

С экрана, прижимая руку к груди, смотрел бородатый мужчина в камуфляжной форме поверх простой одежды. Сегодня, когда мы знаем об ужасе, захлестнувшем мир, мы слышим в этих словах угрозу. Но вот что говорил один из сотрудников главного подразделения американской разведки о том, как воспринимали бен Ладена в ЦРУ: «Они не могли поверить, что этот высокий бородатый саудит, сидящий на корточках у костра, может представлять угрозу для Соединенных Штатов Америки»[26].

Подавляющему большинству аналитиков ЦРУ бен Ладен казался примитивным. Какую опасность он мог представлять для такого технологического гиганта, как США? Ричард Холбрук, один из высших должностных лиц в администрации президента Клинтона, выразил общее мнение, задав риторический вопрос: «Как пещерный человек может превзойти в коммуникации общество, лидирующее в этой сфере?»[27] Другой эксперт, близкий к ЦРУ, отмечал: «Им даже в голову не приходило больше узнать о бен Ладене и “Аль-Каиде”, ведь этот человек жил в пещере. Для них он был воплощением отсталости»[28].

Теперь попробуем понять, как мог воспринять тот же образ человек, знакомый с исламом. Простая одежда бен Ладена объяснялась не его отсталостью в смысле интеллекта или технологии: он просто брал пример с Пророка. Он постился в те дни, когда постился Пророк. Своей позой, своими жестами – «примитивными» в глазах западной аудитории – он повторял ту позу и те жесты, какие исламская традиция приписывает самому святому из пророков. Образ, из-за которого ЦРУ не сочло бен Ладена опасным, усилил его влияние в арабском мире.