Бунино солнце - стр. 9
Итак, Тамара Андреевна не упускала случая зазвать меня на кухню пить чай и там, этак ласково, подкладывая мне в блюдце варенье, предложить:
– Инна, ты бы отдала Буню мне. Она перспективная, из нее получится отличная служебная собака. Сама подумай, она скоро вырастет, и ты не сможешь с ней справиться. Лучше отдай сейчас, и она принесет пользу Родине.
– Не хочу я отдавать Буню, – вскипела я. – Вы что такое говорите? Она моя, моя собака. Она меня любит, она мне предана. Как же я ее отдам, это же будет предательство.
– Чушь! – бросила Тамара Андреевна. И тут же спохватившись, заговорила ласково. – Ты ешь, ешь варенье. Это смородина, я сама варила, – и, подкладывая мне еще сладкого, продолжила. – Ты рассуждаешь, как человек. А она – собака, у нее другое сознание. Она скоро тебя забудет, станет служить, исполнять свой долг. Для таких собак, как она, счастье заключается в том, чтобы быть полезной. Охранять, выслеживать противника, бросаться на него и побеждать. Вспомни, как она отреагировала на тест Кэмпбелла – а ведь была совсем еще крохой. Только подумай, ведь она сможет человеческие жизни спасать, а ты из нее хочешь сделать комнатного щенка. Она у тебя начнет чахнуть, нервничать, вызверяться на тебя же, и все это закончится плачевно.
От приторной смородины к горлу подкатила тошнота. Я решительно встала, отодвинула от себя блюдце с темной густой жидкостью – несколько капель тяжело шлепнулись на столешницу, и заявила:
– Тамара Андреевна, об этом и речи быть не может. Буня – моя и останется у меня. И я вас очень прошу, не будем больше возвращаться к этому разговору.
Свекровь сверкнула на меня глазами, но сдержалась, только сухо хмыкнула и дернула плечами. Мол, что с тобой, дурой, разговаривать?
В эту ночь Буня, словно прослышав о нашем разговоре, жалась ко мне всем телом и преданно заглядывала в глаза, будто хотела удостовериться, что я никому ее не отдам и сама никуда не пропаду. Я чесала ей бархатистое брюшко, и ушки и шептала:
– Ну что ты, что ты, маленькая моя? Все хорошо, мы с тобой вместе, видишь? Так всегда и будет.
От моей девочки пахло топленым молоком и пастилой, я целовала ее в морду и покрепче прижимала к себе.
Мне тогда и в голову не приходило, что возможно Буня собачьим чутьем предчувствовала скорую беду, узнать о которой я своими человеческими органами чувств была не в состоянии.
Спустя неделю после этого вечера чаша моего терпения переполнилась, и я решила уйти от Гоши. Виной тому стал очередной устроенный им безобразный скандал. Мой благоверный собирался на спектакль, как вдруг обнаружил, что его любимый галстук куда-то задевался. Разыграна была целая драма. Гоша заламывал руки, стенал и обвинял в потере всех и вся. Тамара Андреевна, выслушав лишь первую часть этой арии, удалилась к себе в кабинет и захлопнула перед попытавшимся сунуть туда нос Гошей дверь. Я тоже собиралась было ретироваться, но не успела. Дражайший супруг настиг меня в гостиной и завел любимую песню.
– Это все твоя гребанная собака. Ты за ней не следишь, она тащит все, что плохо лежит. Наверняка, это она сгрызла мой галстук…
– А, может, ты его забыл у очередной своей поклонницы? – не сдержавшись, съязвила я.
И Гоша от такого моего выпада зашелся еще больше.
– Ты голодранка, – орал он. – У тебя никогда не было ничего своего, и чужие вещи ты ценить не умеешь. Сколько раз я говорил, чтобы в моем доме не было этой псины?