Бумеранг любви, или Три дела по одной цене - стр. 25
Разумное дело оказалось не из легких. Она ее и тянула, упираясь ногами в пол, сама скользила по ламинату, чуть не упала на пятую точку. Она ее и толкала, упираясь всем весом в кровать. Несколько раз хотела бросить задуманную перестановку, но здоровье оказалось важней. Если она оставит все на своих местах и ляжет спать с открытым окном, то завтра у нее будет болеть горло и ей придется глотать таблетки, а плавание в море отложится на неопределенный срок.
Наташа подлезла под кровать и проверила ножки на наличие болтов, прикрученных к полу. Болты отсутствовали, но кровать не двигалась.
Наташа встала, походила по номеру-квартире в поисках швабры, которой не оказалось, но под раковиной на кухне нашла веник с совком. Она взяла в раковине губку для посуды, намочила ее и смочила ламинат возле массивных ножек кровати в стороны по направлению движения этих самых ножек. Потом обошла кровать и стала толкать. Кровать скользила, как конькобежец на льду, уверенно приближаясь к противоположной стене.
–Уф – Наташа разогнулась и вытерла пот со лба – непосильный труд, посильная работа. Вот теперь другое дело.
Она легла на кровать поверх одеяла, примериваясь.
Окно осталось в стороне. Теперь можно не включать кондиционер, открывать окна в комнате и на кухне нараспашку и не бояться сквозняка. Наташино ночное лежко-место теперь в уголочке под стеночкой.
На полу, где минуту назад стояла ее кровать, остались следы пребывания прежних отдыхающих – детская машинка, копейка, мусор, фантик от конфет, сама конфета, палочка от чупа-чупс, ручка и слой пыли, на которой оставила отпечатки своих босых ног Наташа. Наследила тоже.
– Уборщица себя не утруждает, в труднодоступные места не лезет.
Наташа встала, взяла веник с совком, собрала мусор. Пятирублевую монету, жетон в музей и детскую машинку она положила в карман халата, все остальное, включая губку для посуды, она выкинула в мусорное ведро под той же раковиной.
И размышляя на тему сделать замечание уборщице, или сказать Тане о некомпетентности работницы, или вообще промолчать о мусорной свалке под кроватью, она пошла в душ.
Добравшись, наконец до подушки, она только успела взглянуть на часы, отметив глубочайшую ночь, отключилась в спокойный сон, так и не додумав на счет уборщицы.
Проснулась, Наташа около полудня, потянулась, отметив для себя, что спала она крепко и спокойно.
С тех пор как Миша ушел от нее, она не спала так ни одной ночи. Каждую ночь у себя дома она просыпалась среди сна, вздрагивала и начинала плакать. Первые три ночи очень даже горько и долго, потом все меньше, а последние две ночи, кажется, просто по привычке. Просто привыкла она еженощно поплакать в постели о горькой безответной любви. Утром, естественно, вставала с красными от слез глазами и распухшим носом. Эта ночь стала исключением, сломав недельные привычки. Наташа успела выспаться.
Она глубоко вдохнула и сладко потянулась под махровой, легкой, как пух, простыней.
Или это свежий морской воздух чистый после дождя на нее так подействовал, а может после слишком насыщенного дня, нервного вечера и успокоительного коньяка, но одно ясно, что-то повлияло на нее оздоровительно чудотворно – ночь прошла спокойно. И даже какой-то цветной сон снился. Точно снился. Только, что именно снилось, она не вспомнила. Ну и ладно. Наташа еще немного понежилась в кровати. За окном плавно текла курортная жизнь, разбавленная голосами птиц и детишек. И непонятно, кто из них звонче.