Бумажный театр. Непроза - стр. 40
– Хамство, – подсказывает Серж.
– Империя хамства! – восклицает Гвидо.
– Изумительная по точности оценка! – усмехается Серж.
Встал, раскрыл новенький, только что распечатанный проигрыватель, подключил его и, бережно вынув из конверта пластинку, поставил ее.
– Андрей Волконский. Качество звукозаписи не лучшее. Зато хорошая музыка и уж наверняка хорошее воспроизведение…
И зазвучала бесплотная музыка Возрождения.
Гвидо и Вера сидят друг против друга и смотрят друг на друга – так долго, как будто забыли о Серже, о музыке, обо всем. Серж встал и, обернувшись у двери, сказал:
– До свидания, дети мои.
Хлопнула дверь. Гвидо и Вера встают из-за стола и, как во сне, двигаются навстречу друг другу.
– Здравствуй, душа моя, – говорит Гвидо.
…Вера в белом изысканном платье, Люба его подкалывает. Платье чуть широко.
– Тот зеленый костюм, классный. Балансияга́. Ты мне его оставишь, когда уезжать будешь? – спрашивает Люба.
Вера кивает.
– Слуш, ну и как твой италиано, он лучше Вадима? – продолжает Люба.
– Он лучше всех, Люб. И не вздумай пикнуть ему про Вадима, – с жалким каким-то оттенком просит Вера.
– Ты же меня с ним не знакомишь, как я могу говорить или не говорить? – пожимает плечами Люба.
– Завтра увидишь, когда расписываться будем, – обещает Вера.
– Вот и спасибочки хотя на этом, – хмыкает Люба. – Отца не позовешь?
– Да я сказала, что его и нет, – отвечает Вера.
– И правильно, – соглашается Люба.
– У меня просьба к тебе, Люб, – задушенным голосом вдруг говорит Вера.
– Ну?
– Дай слово, что сделаешь… – просит Вера.
– О-о, мало ли чего ты запросишь…
– Люб, я хочу, чтоб ты была другая… На меня не похожа…
– Ты чё, Вер? Того? Как это?
– Как хочешь, Люб, покрасься. Или парик черный надень. Чтобы мы были разные, поняла?
– Ты совсем того, – махнула рукой Люба, – звезданулась, вот чего…
– Я так хочу… Я так хочу… – настойчиво, с каким-то безумным оттенком говорит Вера.
– И чего ты так боишься, чего боишься-то? Не пойму! – фыркнула Люба.
…Втроем – Гвидо, Вера и Серж – поднимаются по лестнице Дворца бракосочетаний.
– А цветы в автомобиле! – вспоминает Гвидо и выбегает на улицу, где послушно сидит в машине шофер, всё тот же, интуристовский.
– Вера, что с тобой, ты как неживая? – спросил Серж, взяв её за локоть.
– Сейчас Люба придет, – испуганно отвечает Вера.
– Ну и что? – удивляется Серж.
– Ты не понимаешь. Ты не знаешь. Я боюсь, – прошептала Вера.
– Ты? Тебе-то чего бояться? – удивляется Серж.
– Не знаю. Сама не знаю. Она его сейчас в первый раз увидит. Я всё тянула, боялась их знакомить…
Они встретились у входа – Гвидо с цветами и Люба с цветами.
Одинаковые длинностебельные розы. Люба сдержала слово, она и впрямь не была похожа на Веру. Как и обещала, в черном кудрявом парике, в плотном гриме, в устрашающем черно-красном платье. Выглядит старше и грубей.
Серж, увидев Любу, только руками развел…
А дальше всё шло тем комически-непристойным официальным манером – с толстой дамой, завершающей свою речь казенным пируэтом:
– …мы надеемся, что вы будете свято хранить достоинство советского гражданина.
После чего поставили подписи Вера и Гвидо, а на отдельной странице – Серж и Люба, свидетели.
Тётка отдирижировала обмен кольцами под известный марш Мендельсона. Гвидо сдерживал улыбку, Вера едва держалась на ногах.
Впечатление было такое, что она вот-вот упадет в обморок.