Булочка с изюминкой - стр. 11
Через без малого час ожидания пыл её заметно поувял. Принц он там или мошенник, а запаздывать – это всё же привилегия девушек. У Варвары даже обозначилась робкая надежда: а что, если Сигизмунд-который-по-счёту-наследник-Илларии не соизволит явиться совсем? Решит, например, что задумка не удалась, ну их, этих баб, таких даже облапошивать не интересно; и вообще – поигрался, и хватит, пора сваливать… Не зная, радоваться или огорчаться, она прошла на кухню, с отвращением выбросила в мусорку старую пепельницу с останками «Беломорканала» и выудила из заначки великолепнейший мундштук вишнёвого дерева. Который извлекался на свет божий довольно редко, когда, в лёгком расслаблении, они, ещё с Галкой, сиживали тут на кухне за рюмкой чая, и изображали из себя то Риту Хейварт, то Одри Хепберн… Хоть больше форсили, чем затягивались.
А уж пачке «More», завалявшейся там же, в самом редко выдвигаемом кухонном ящичке, стукнуло уже лет десять, не меньше. Три оставшихся коричневых палочки высохли до лёгкости паутины.
И мятный привкус в них еле чувствовался.
В глубокой задумчивости, в ностальгии по прошлому, в тоске о подруге она поначалу и не придала значения дверному звонку. Потом, правда, через кухонную дверь гармошкой пробился оживлённый Светкин голос, приглашающий войти. «А вот не пойду – и всё. Обойдётся», – мстительно подумала Варвара. «Много чести – у порога встречать. Ишь, зятёк недоделанный…» Не спеша стряхнула пепел в ракушку, задумчиво глянула в окно, на апрельскую слякоть, изящно отставив мундштук… И лишь на дочкино аханье: «Мам Варь, да ты что делаешь-то?» – не спеша обернулась.
Сощурившись, особым приёмчиком выпустила изо рта колечко дыма.
- Молодой человек, вас не смущает, что я курю?
Нет, ну ёшкин кот! И ведь тотчас вспомнила, по какому случаю выдала эту фразу великая актриса Фаина Раневская. Незабвенную застали в театральной уборной совершенно голой, с «Беломориной» в зубах, вот тогда она и выдала эту знаменитую фразу. Варя ничего не могла поделать, лишь безудержно расхохотаться. Хорошо, не истерически!
А смех у неё был чарующий – низкий, воркующий, заразительный. Ничего удивительного, что Аполлон, едва видимый из-за огромного букета каких-то душистых цветов, заулыбался в ответ, да так искренне и с каким-то облегчением, что Варя отчего-то сразу ему поверила.
«Принц так принц» – думала бесшабашно, угощая гостя домашней запеканкой – не творожной, прозаической, а водочной, на травках и на меду, о которой даже у классика говорится: «рюмочки три для души очень полезно принять…» Гость приходил в изумление и от солёных грибочков, и от жёлтых помидоров особого сорта, зимующих в тазике под кроватью до самой Пасхи, и от маринованных корнишонов с крошечными патиссонами, и от кулебяки «на четыре угла» – с гречневой кашей и яйцами, с рисом и зелёным луком, с молоками, с курятиной… Она потчевала гостей – и всё поглядывала на «свиту», как для себя окрестила друзей-сопровождающих жениха. Их имена она от волнения то и дело забывала, но, пользуясь положением хозяйки, нет-нет, да, подкладывая очередной вкусный кусочек, задавала каверзные вопросы. И терялась с каждым ответом…
Ибо так изощрённо врать могли только настоящие профессионалы. Шпионы или артисты. Но только по-прежнему в подобном вранье она не видела смысла.