Булат Окуджава: «…От бабушки Елизаветы к прабабушке Элисабет» - стр. 22
>В таком возрасте братья Булат и Витя остались без папы
Кстати, то, что она и в Москве ходила на приём к только что назначенному главным всесоюзным чекистом Берия, подтверждается не только романом «Упразднённый театр». Ближайший друг Булата Окуджава по Калуге Николай Панченко рассказывал со слов Булата, что Берия тогда успокоил мать, заверив, что быстро во всём разберётся, – не волнуйся, мол, поезжай домой, не успеешь доехать, как всё разрешится, всё станет на свои места. И дальше Булат рассказал Николаю, что маму арестовали сразу после приёма у Берия, в ту же ночь. Всего в Москве после возвращения из Тбилиси они прожили меньше двух лет.
Холодной зимней ночью в дверь постучали.
Вот как это запомнилось Ашхен Степановне:
Был февраль 1939 года. В том году была холодная зима. Ворвались в два часа ночи. Булат сразу же проснулся. Он себя считал большим мальчиком. Пугали нас, не били, но сказали стоять не двигаясь. Это было одной из форм мучения. <…>
В ссылку повезли вагоном, в котором были всевозможные люди – и политические, и воры, и проститутки. В день давали кусок хлеба и немного горячей воды. В туалет водили милиционеры. Довезли до Карагандинского лагеря. Одно время были в тюрьме, потом вели пешком пятьдесят километров. Привели в какой-то очень большой хлебный склад. С утра до позднего вечера заставляли работать. Спали на нарах. Кроме работы в хлебопекарне, нас заставляли строить и бараки. Я предпочла работать на стройке26.
Что это было за место, рассказывает журналист Динара Бисимбаева:
Семьдесят лет назад здесь была степь. Голая, холодная и безлюдная степь. Сорок градусов жары летом, столько же, но со знаком минус – зимой. В зловещем 1937-м на основании приказа НКВД здесь появилось Акмолинское спецотделение КарЛАГа, АЛЖИР – Акмолинский лагерь жён изменников родины27.
Ашхен свой срок отбывала в отделении этого лагеря под названием «Батык». Экономическое образование ей очень пригодилось – в конце концов её определили экономистом в совхоз.
В своих воспоминаниях подруга по несчастью, бывшая до ареста первым серетарём одного из райкомов партии Москвы, Ксения Чудинова, упоминанает об Ашхен:
В «Батыке» я встретилась и подружилась с Зиной Салганик, женой расстрелянного секретаря Фрунзенского райкома партии Москвы Захара Федосеева. С Зиной Салганик и Соней Зильберберг, старой большевичкой, мы сплотили небольшую группу москвичек-партработников. Ашхен Степановну Налбандян я хорошо знала ещё по Москве, она работала в Московском комитете партии28.
Рассказывая об этом аресте, Дмитрий Быков пишет, что для Булата «это снова означало переезд, потому что теперь ему было четырнадцать, и до него могли добраться. Это и было главной причиной его отъезда из Москвы, а не то, что бабушке стало с ним трудно и понадобилась помощь тёти Сильвии».
Ну, во-первых, после ареста Ашхен никакого переезда Булата не последовало. Они прожили в Москве с бабушкой ещё почти два года, и Булату уже было не четырнадцать, а шестнадцать лет. А во-вторых, причём здесь вообще четырнадцатилетие, если с 1935 года в СССР уголовному преследованию вплоть до расстрела подвергались дети с двенадцатилетнего возраста? Так что объяснение Дмитрием Львовичем причины отъезда не выглядит убедительным.
А вот в пользу того, что бабушке действительно стало тяжело справляться с внуком, и потому его отправили в Тбилиси, свидетельствует, кроме слов самого Булата Шалвовича, хотя бы ещё тот факт, что Сильвия, приехав в Москву почти на целый месяц, прежде чем увезти Булата, вместе с бабушкой пыталась на него как-то воздействовать.