Будьте прокляты, палачи - стр. 6
Только теперь Джейн получила возможность осмотреться. Парапет, откуда она прыгнула, скрылся из виду, – у этой спокойной с виду реки было сильное течение. Рядом с выбравшейся из воды беглянкой стояла женщина, лицо которой скрывал капюшон непромокаемого плаща. Чуть поодаль – упитанная некрупная собака, внимательно следившая за происходящим. Пес подрагивал ушами под каплями нескончаемого дождя. Ливень хлестал так, что на берегу было ничуть не суше, чем в реке.
– Спасибо, что помогли выбраться. Теперь только один вопрос – как пройти к вокзалу? Мне надо вернуться в отель. Это в городе.
– Я сразу поняла – ты иностранка, но ты хорошо плаваешь, словно местная.
– У нас тоже есть океан…
– Сейчас в отель лучше не возвращаться. Отдохнешь у меня, приведешь себя в порядок, тогда… Ты еще не знаешь, какие у нас порядки.
– Уже получила некоторое представление. Они всегда бьют по голове, когда задают вопросы?
– Всегда. Мы же тупые недочеловеки, иначе до нас не доходит. Удивительно, что ты сумела от них удрать, для туристки ты слишком быстро бегаешь.
– Пожалуй.
Женщина взяла пса на поводок, и все трое зашагали прочь от черной, поблескивающей золотыми искрами фонарей реки. Темный переулок, вытянувшиеся вдоль мостовой двухэтажные, приземистые дома, крутые ступени лестницы… Спутница Джейн открыла дверь, пропустила девушку вперед. Вспыхнул свет. Гостья огляделась, – она находилась в узкой, заставленной вещами прихожей, а в дверной проем была видна небольшая комната с плотно задернутыми шторами.
– Я живу одна. Так случилось. Точнее, только я и он, – женщина потрепала по носу недоверчиво смотревшую на Джейн собаку. – Он не кусается, только не пытайся его погладить. Чужих не признает. Проходи в комнату. Кстати, мы еще не знакомы. Меня зовут Мария.
– Джейн. Спасибо за то, что вы отнеслись ко мне с таким участием.
– Нельзя бросать людей в беде. Каждый может оказаться на твоем месте.
Горячий душ и сухой халат пришлись кстати, и вот уже Джейн сидела, забравшись с ногами на диван, и пила ароматный чай из местных трав. Приютившая ее женщина расположилась в кресле напротив. Выглядела она лет на пятьдесят, в молодости, возможно, слыла красавицей, но одета была скромно, а волосы, вопреки нынешней моде, не красила, и в ее темных кудрях виднелась седина.
– Кстати, а откуда ты знаешь наш язык?
– У нас в колледже преподавали мертвые языки. Я выбрала один ради интереса. Потому и приехала в эту часть Евразии по турпутевке, здесь когда-то на нем говорили.
– Как видишь, и сейчас говорят.
– Да. Но это же запрещено.
– Они не могут убить всех. Мы помним, кто мы такие, сохранили свой язык, самое дорогое, что у нас осталось. Хотя… Хотя, многие говорят только на немецком и детей своих учат. Каждый все сам для себя решает.
– Подумать только, каких-то сто лет назад на Земле существовали сотни языков! А сейчас только три – немецкий, японский и английский.
– Не верь этому. Повсюду остались люди, продолжающие говорить на родном языке, чего бы им это ни стоило.
– Сегодня был праздник. Я поняла, что он связан с поддержкой политзаключенных. Меня поразила его радостная атмосфера, ведь об этих людях нельзя без боли вспоминать.
– Боль в сердце. Мы помним наших ребят, любим, и наши души всегда будут с ними. Но мы никогда не станем проливать слезы на людях. Фашисты могут пытать, убивать нас, но они не в силах запретить веселиться и радоваться жизни. Надо жить так, словно нет никакой оккупации. Не замечать своего мучителя – эта высшая форма презрения. Правда, не всегда получается…