Будни ветеринарного врача. Издание 2-е, исправленное и дополненное - стр. 38
С внутриутробного, что ли… Слеза, дрогнув, срывается с кончика носа и тяжело падает на пол.
Когда я подношу к грудной клетке кота стетоскоп, чтобы прослушать сердце, мужчина воинствующе восклицает:
– Денег нет!
А женщина, смачно шмыгнув носом, хриплым от переживаний голосом, кричит ещё громче:
– Дайте таблэтку!
Ну, очень вовремя. Не могли бы Вы помолчать, когда я пытаюсь прослушать сердце и лёгкие? «Бу-тум! Бу-тум!» – отвечает мне здоровыми звуками кошачье сердце, пока сам кот заворожённо наблюдает за мерцающей на потолке лампой.
Э-э-э… простите, что там про деньги?
– Мы не имеем права лечить бесплатно, – говорю, вытащив стетоскоп из ушей и свернув его в баранку. – Кот в данный момент не умирает, и никакая таблетка ему не поможет потому, что он всё равно её выблюет.
И тут я впервые задаю вопрос, который сильно облегчил бы нам работу, знай мы ответ заранее:
– Давайте отталкиваться от того, сколько сейчас вы готовы потратить. Первую помощь мы окажем.
– Денег нет вообще, – ничтоже сумняшеся замечает мужчина, сделав глоток из пивной банки и виртуозно поставив её обратно, на стол.
– И как вас лечить? – задаю следующий вопрос предельно вежливо.
– А никак! – женщина вскакивает, грабастает кота и орёт хриплым баритоном: – Если он умрёт, я вас всех тут поубиваю!
После чего быстрыми размашистыми шагами выбегает из кабинета, уволакивая кота с собой.
– За что, интересно? – громко вопрошаю вслед, ничуть не изменив интонации. – Вы пришли получить услугу бесплатно?
– Простите её, – произносит мужчина, улыбаясь и едва ворочая языком, после чего поднимается и уходит следом, не забыв двумя пальцами виртуозно прихватить пивасик.
– Куда?! – тут же слышится громкий голос Али. – Там хирургия!
Отборный мат звучит ей в ответ. Выхожу следом, наблюдая, как парочка покидает клинику, ткнувшись, наконец, в нужную дверь. Аля стоит в коридоре, удивлённо подняв кверху откорректированные намедни чайки-брови, а заодно и идеально наманикюренные руки.
«Умеют же некоторые следить за собой», – отмечаю я между делом.
Наши там, в хирургии сейчас гнойную матку у лабрадорши удаляют, и мне вспоминается случай, как один наглый чел так же вторгся в святая святых, а ассистент хирурга, как раз принявший ампутированную пятикилограммовую кровавую матку, прямо на пороге вручил её ему в руки. От неожиданности, так сказать.
Хорошо хоть, не успела их оформить в журнал, а то объясняйся потом…
В некоторых клиниках прямо в холле вешают объявление про то, что врач может отказать в обслуживании без объяснения причин. Вот про пьяных товарищей такая тема не помешала бы, ох, не помешала…
– Хорёк, – будто извиняясь, говорит Аля, приглашая следующего пациента.
Моё первое близкое знакомство с хорьком было болезненным – совершенно неожиданно, мёртвой, суровой хваткой он вцепился мне в мякиш руки. Я рукой дёрнула, но вовремя остановилась, чтобы случайно и рефлекторно не стукнуть его об стену.
Так мы и застыли, оба стиснув зубы: хорёк висел, пока не устал, и только тогда отвалился. До сих пор шрамы остались.
Поэтому хорьков я не то, чтобы не люблю, – я их боюсь. Тот, что сейчас пришёл на приём – отгрыз и съел хвост от резиновой змеи. Заставляю его блевать, но расставаться со змеёй он не спешит, – возможно, кусок уже проскочил дальше.