Будет вам война! - стр. 18

Перед ним стоял старший лейтенант Заметалин.

Однако Батю поразило даже не удивительное явление ненавистного «отрядного». На ступеньке ниже он различил двух бритоголовых атлетов весьма бездуховного вида. Одного из них вор узнал сразу: это был тот самый саяно-шушенский Шанкр, который и собирался подобрать его на трассе на «конкретной козырной тачке».

Странность увиденного могла бы поколебать в реальности кого угодно, но только не Батю. Грамотный хук в офицерскую челюсть опрокинул Гамадрила на лысых братков. Воспользовавшись секундной заминкой, беглец мгновенно скрылся за дверью черного входа.

– Что, бездуховные – ссучились? Мусорам продались? – подколодной змеей зашипел уркаган, лихорадочно нащупывая в полутьме замок.

Запор нервно скрежетнул и щелкнул. И тут же хлипкую дверь сотрясло несколько ударов.

– Батя! Это был Батя! – донесся снаружи возбужденный голос Заметалина. – Я же вам говорил, что он тут!..

Выплюнув в ответ короткое всеобъемлющее ругательство, Батя рванул в зал.

Положение было отчаянным. Со стороны парадного входа по-прежнему доносился стук возмущенного майора милиции. Ссученные саяно-шушенские, руководимые и направляемые Гамадрилом, ломились в дверь кухни…

Добежав до стола, где по-прежнему гуляли пацаны из «Группировки Ленинград», Батя тяжело опустился рядом с Данилой Черняевым.

– Что – вернуться решил? – искренне обрадовался тот. – И правильно! И не хрен по морозу гулять! Слышь, а чего это ты такой нервный? Недопил или переработал?

Блуждающий взгляд беглого вора зафиксировал недопитую водочную литруху, заботливо спрятанную Жекой-омоновцем под рояль.

– А по-моему, это как раз ты недопил, – вкрадчиво предположил Батя. – Еще вмазать хочешь?

– Кто ж не хочет! Да только вот пацаны говорят, что мне больше поллитры за один присест кушать нельзя, – вздохнул Данила, глядя, как собеседник достает бутылку из-под стола. – Планка, мол, у меня падает. Буйным, мол, становлюсь. К людям, мол, пристаю. Ага – будешь тут спокойным…

– Вот, сынок, и выпьем с тобой за жизнь! – засуетился пахан, и с радушием деревенского дедушки, угощающего перваком городского внука, принялся скручивать пробку. – Где твой стакан?

Дверь черного входа вылетела с первого же удара; разбег не потребовался. Разъяренные саяно-шушенские, подталкивая впереди себя лагерного офицера, ворвались в полутьму зала. Приблизительно в этот же самый момент капитулировала и дверь главного входа, и в шалман, пыхтя и отплевываясь, ввалился пузатый милицейский майор. Поискав глазами нужный ему столик с «поляной», правоохранитель поправил шапку с кокардой, одернул портупею и мгновенно зафиксировал на лице служебно-правоохранительное выражение.

Удивительно, но никто из гуляющей публики в первые секунды не обратил внимания на новых посетителей: звероколхозный праздник жизни катился по обычной колее. И лишь Черняев, влив в себя полный стакан водки, случайно остановил взгляд на белобрысом мужичке в заснеженной офицерской шинели, подпираемом с двух сторон некими бритоголовыми незнакомцами. Незнакомцы очень напоминали братков и вели себя соответственно. Однако Данилу заинтересовали даже не гости, а старший лейтенант.

– Дани-илка! А еще выпить хочешь? – Батя предупредительно наклонил бутылку к стакану Черняева.

– Обожди-ка… – медленно поднявшись, кролезаводчик вышел из-за стола, взял кий и двинулся в сторону троицы, взглядом отделяя белобрысого старлея от бритоголовых спутников. – Слышь, уродец, а ты в какой детский садик ходил? – Мосластая рука Данилы принялась крутить пуговицу офицерской шинели.