Будешь моей! - стр. 34

Через несколько минут вы въезжаем на закрытую территорию жилого комплекса и паркуемся у дома с пафосным подъездом.

В лифте Игорь нажимает верхнюю кнопку.

— Постоянен в своих пристрастиях? — усмехаюсь.

— Это пентхаус отца. Он тут почти не бывал, а мне зашло. Вид достойный и тихо. Тебе понравится, — уверят.

Квартира новая и необжитая, в ней пахнет ремонтом. Кухня темно-серая и глянцевая, с приятной подсветкой.

— Достань из холодильника шампанское, — просит Гарик, разбирая пакет с продуктами. — И бокалы выбери подходящие. Они в шкафу справа.

— Давненько я не пила просеко, — говорю, рассматривая этикетку на бутылке.

Игристое из дорогих коллекционных. В свое время Белецкий научил меня разбираться в вине.

— Будем это исправлять, — откликается. — Ты присядь и подожди меня, ладно? Мне нужна минута.

Ставлю бокалы и бутылку на высокий стол, вскарабкиваюсь на мягкий барный стул. Пока Игорь суетится в кухне, осматриваюсь.

Квартира большая. Только гостиная с открытой кухней не меньше ста квадратов. Интерьер модерновый и подчеркнуто дорогой. Предметов минимум, все функциональные. Здесь не так уютно, как в краковской квартире, но тоже классно.

— Готово! — оповещает Белецкий и ставит передо мной маленький тортик, утыканный разноцветными свечками. — Ровно двадцать две. День рождения без торта — это неправильно!

Я восторженно ахаю:

— Как это мило! Спасибо тебе огромное!

Гарик смотрит на часы:

— Только без двадцати. Успеваем!

Достает из ящика зажигалку, одну за другой поджигает свечки. Несколько раз обжигает палец и шепотом матерится.

Я наблюдаю за ним с улыбкой. Он умеет быть внимательным и заботливым, когда захочет. В такие моменты кажется простым и домашним, но это обманчивое впечатление. Игорь Белецкий совсем не простак. Он упрямый и волевой. У него гигантские амбиции, огромное самомнение и гипертрофированное чувство гордости. Полгода назад я поняла, что не могу быть с ним, потому что на равных не тяну, а прогибаться не хочу.

Гарик придвигает мерцающий огоньками торт.

— Загадывай и скорее задувай!

Я зажмуриваюсь, мысленно проговариваю желание и дую что есть силы.

В конце Белецкий помогает, и у нас получается задуть все свечки с одного раза. Я радостно хлопаю в ладоши и счастливо улыбаюсь, он наклоняется, невинно чмокает в уголок и тотчас отстраняется, но земля у меня из-под ног уплыть успевает. Вот каким бы замечательным ни был Алекс, на него такой реакции у меня не бывает.

Пока я увлеченно вытаскиваю из торта свечки и слизываю с них крем, Гарик откупоривает и разливает по бокалам вино.

— Чем тщательнее ты оближешь свечи, тем быстрее исполнится желание, — подшучивает надо мной.

— Очень вкусно, между прочим. Обожаю тирамису!

— Я помню. ­— Он поднимает бокал. — За тебя, Аринка! Пусть все получится!

Мы чокаемся, глядя друг другу в глаза, и пьем, не разрывая контакта. От его взглядов голова кружится сильнее, чем от просеко. Я делаю всего несколько глотков.

— Почему белые розы? — наконец, задаю вопрос, который мучит весь день.

Не мог Белецкий забыть, что я люблю тюльпаны. В начале нашего романа он покупал их мне через день, а розы только однажды — когда приехал мириться.

— Тюльпаны тебе подарили все. Я — не все, — говорит он, неумело разрезая торт.

— Выделиться получилось. Особенно количеством, — признаю.