Будённовский рубеж - стр. 6

Операцию спланировали четверо: Шамиль Басаев[10], Абу Мовсаев[11], Асламбек Абдулхаджиев[12] (Большой) и Асламбек Исмаилов[13] (Маленький). Рамзаев с первого дня воевал у Маленького. Он был его земляк-шалинец, они подружились. Для Рамзаева авторитетом был только он. Сообщили об операции и Дудаеву – к нему ездили Абу Мовсаев, Асламбек Большой и Асламбек Маленький. Но даже он не знал, что, где и когда произойдёт.

План выглядел просто: атаковать Россию изнутри. Чтобы и её жители поняли, что такое война. Ехать решили, пока не остановят. Хоть до самой Москвы. Даже назначили, кто будет комендантом Кремля, кто какое крыло будет контролировать. Но если не дойдём, биться там, где придётся. Иншалла.

На успех никто особенно не рассчитывал. Но все были уверены: если погибнут, то с честью – как они её понимали.

УЛЬШИН

Светловолосого улыбчивого Женю Ульшина в его родном Будённовске хорошо знали. Он ремонтировал телефонные аппараты (не мобильники какие-нибудь – самые обычные проводные, советского производства), и с наступлением повальной телефонизации у него в мастерской побывало немало народу. Приём населения Ульшин любил. Люди не просто приносили поломанную технику, но и разговаривали за жизнь. Женщины жаловались на мужей, на родню. Женя сочувствовал, давал советы. Ему это нравилось – общаться. Иногда он думал, что мог бы стать психологом. Но быть просто хорошим человеком, которого знает полгорода, тоже чего-то стоит.

Зато работать он предпочитал в одиночестве. Потому и вставал спозаранку. До центра города, где находилась мастерская – полчаса ходьбы. Он любил ходить пешком – и под автобус не подстраиваться, и для здоровья полезно. С семи до десяти можно спокойно ковыряться в железе, с десяти до двух – приём граждан. С двух полагалось ходить по вызовам, если они были. Чаще их не было.

В то утро он проснулся, как обычно, в шесть. Хряпнул кофейку. Солнце уже заливало окрестности яркими лучами. Ночь не принесла прохлады, улица дышала жаром. Женя шёл по тихому, сонному городку, где никогда ничего не случается. Это был обычный будний день – среда, четырнадцатое июня.

РАМЗАЕВ:

– Остатки наших отрядов, которые смогли уйти из районов, заблокированных российскими войсками, собрались у села Аллерой – всего сотни полторы бойцов. Мы перешли через хребет Аллерой – Ново-Грозный и через лес, в обход российских заслонов, вышли к бакинской трассе. Там, в паре километров от шоссе нас ждали крытые КамАЗы.

Командиры предупредили, что назад дороги нет, что убить могут всех, и если у кого-то есть незаконченные дела или кто-то передумал, сейчас самое время уйти. Никто не ушёл. Все понимали, что другого выхода нет. Мы боялись потерять то, за что воевали, за что умирали. Сколько погибло наших бойцов, сколько мирных жителей, и всё напрасно? Мы были настроены решительно. Нам сказали: «Докуда дойдём, там и будем воевать».

Больше никакого инструктажа не было. Мы загрузились в КамАЗы, по пятьдесят человек в кузове. Места мало, стояли вплотную. За руль грузовиков посадили тех, кто мог сойти за славянина. Я сел за руль милицейской «шестёрки». Её только что покрасили, нарисовали полосы, краска ещё высохнуть не успела. Мигалка не держалась на крыше и её пристроили в салоне, на задней полке. Каждый раз, чтобы она работала, надо было куда-то подключать провода. Номеров не было никаких. Документов тоже. Ко мне в машину сели Асламбек Маленький и Абу Мовсаев. У нас с Абу была одна милицейская фуражка на двоих и один китель. Не знаю, где достали, может, кто из дома принёс. Басаев забрался в спалку