Брызги шампанского - стр. 34
С гитарой за спиной, помнится, я вошёл в заднюю дверь на площади, купил билет у зевавшей во весь рот пожилой кондукторши и сказал весело, потому что был навеселе, поскольку ехал со встречи майских дембелей:
– Мерси, мадемуазель!
– Какая я тебе мадемуазель? – тут же перестав зевать, огрызнулась она. – Ты мне в сыновья годишься, шутник.
– Пардон, мадам!
– И никакая я тебе не мадам, а тётя Клава.
– Виноват! А это, стало быть, дочь ваша?
– Моя в это время давно уже спит.
– Значит, ей не повезло!
– Это почему же?
– А я откуда знаю? Судьба! Тут уж ничего не попишешь!
– Иди давай, умник нашёлся!
В том же приподнятом настроении я прошёл вперёд и расположился напротив сидевшей у правого окна девушки. Она была в светленьком, заманчиво распахнутом плаще, модной в ту пору коротенькой юбке, светло-русые пышные вьющиеся волосы на роспуск были небрежно раскиданы по плечам, серые глаза светились какой-то беспечной младенческой радостью. Разумеется, она всё слышала, поскольку сидела в трёх шагах, спиною к нам, а говорили мы громко. И, как теперь помню, взглянули друг другу в глаза и сначала одновременно фыркнули, а потом уже все больше и больше заводясь, расхохотались.
– Ещё одна сумасшедшая! – сердито заметила кондукторша.
А мы, не обращая на неё внимания, продолжали весело хохотать всю дорогу. Мне давно уже надо было сойти, но я решил прокатиться. Любопытно же, где такая весёлая леди живёт. Оказалось, на второй, отходившей от центральной площади и тоже старинной, но не такой старой, как наша, улице, в одном из сталинской постройки домов, как потом оказалось, в двухкомнатной квартире с высокими потолками и лепным тяжёлым балконом, на которые почему-то никто никогда не выходил, будто приделаны они были для одной красоты.
Разумеется, она удивились, что нам по пути. И, оглядываясь на меня, уже более сдержанно смеялась, что было заметно по движению дымчатой копны волос.
Возле подъезда с массивной дверью она смеяться перестала и спросила с удивлением:
– И вам сюда?
– А то куда же?
– А вы к кому?
– К вам.
– К нам? Зачем?
– Здрасти! Забыли уже?
– Что?
– Что я вам вчера говорил.
– Когда?
– В семь часов. Вечера. У букиниста. Вы ещё меня в щечку чмокнули и сказали: «Буду ждать».
– А вот обманывать нехорошо.
– Обманывать? Вот скажите, только честно: над чем мы с вами сейчас смеялись?
– И над чем же, очень даже любопытно?
– Над проказами наших будущих ребятишек!
– Кака-ая самоуверенность!
– Не самоуверенность, а телекинез. Я даже знаю, как вас зовут.
– И как же?
– Люся.
– Ка-атя! Телепат.
– Очень приятно! Рядовой Виноградов. Но можно просто: Иван Николаевич. Ради знакомства, Катя, чего вам на гитаре сбацать?
– Ну и словечки!
– Ну спеть.
– Ничего. Поздно уже. – И она взялась за ручку. – А вот идти за мной не надо. Предупреждаю: на весь подъезд завизжу.
Но я всё-таки вошел следом и, подымаясь за ней по лестнице, подначивал, будто не мог в это поверить:
– Вот так вот прямо и завизжите?
– Вот так вот прямо и завизжу.
– Ни за что не поверю! Вот ни за что!
И, чего я никак не ожидал, в районе второго этажа она вдруг остановилась и пронзительно, до сверления в мозгу завизжала. Да ещё при такой акустике. Меня пулей снесло вниз. Однако же я был хоть и бывший, но всё-таки солдат и, притормозив, прислушался.
Сверху до меня летело то с одного, то с другого этажа: