Бродяги Хроноленда - стр. 23

Павел подставил лицо свежему ветерку, глубоко вдохнул чистый слегка разреженный воздух. Затем откусил от фрукта, долго жевал, чуть ли не втирая сочную мякоть в нёбо и дёсна. Небо вдруг начало менять цвет, переливая всей палитрой, облака приобрели ещё больший объём, и теперь их можно было рассмотреть не только снизу, но и со всех сторон, даже сверху. Стая ужасных созданий, крылатых червей или змей, покружила над головой и растаяла. Нет, не то, – подумал Павел, и откусил ещё. На небе проявились слова, они плыли длинной широкой лентой, и исчезали за горизонтом. Павел попытался прочитать, но всё время терял фокус. Единственное, что он успел прочитать в самом хвосте этого послания – КОНЕЦ ФИЛЬМА. Мосфильм, 1976 год. Опять не то.

Откусив третий раз, наконец-то Павел добился необходимого результата. Прямо из земли вырос старик с белой седой бородой, босой, в потёртом джинсовом костюме и с шапкой – ушанкой на голове. В руке держал жезл с набалдашником, инкрустированным драгоценными камнями. Он внимательно посмотрел на Павла, погрозил ему пальцем, присел на соседний булыжник и принялся крутить козью ножку.

Оба молчали. Павел не имел права заговорить первым, и терпеливо ждал, когда старик закончит это занятие.

– Огоньку не найдётся? – спросил старик.

– О! Могучий и великий, мне нужен совет, – Павел дал старику прикурить, тот глубоко затянулся, пытаясь удержать дым в лёгких.

– Слушаю, чем могу помочь?

– Что-то не так, я не пойму что, но эфир дрожит, время извивается, как змея, я чую вибрации грядущих перемен. Что происходит? Незачем беспокоить это мир, нам не нужны волнения и хаос. Пусть всё останется как есть, навек.

Старик выдохнул дым, который на мгновение сбился в клубок, образовав отчётливый образ часов.

– Верни домой бродяг. – сказал дед. – Иначе всё рухнет. Пусть возвращаются.

– Кто они? – спросил Павел, заглядывая в глаза.

– Туристы.

Старик растаял в воздухе, лишь недокуренная самокрутка осталась в траве. Павел хотел её поднять, но оказалось, что она нематериальна, пальцы проходили насквозь, и вскоре она просто растаяла в воздухе.

Завидев сваленное дерево, кортеж остановился, солдаты соскочили с мотоциклов и ощетинились дулами автоматов во все стороны, всматриваясь в чащу леса в поисках врага.

Когда бронемашина заглохла, остались только звуки леса, от такого резкого контраста зазвенело в ушах. Мэнсон откинул крышку люка, ловко выскочил наружу. Бросил взгляд на измочаленных такой поездкой пленников. Ехать на крыше боевой машины – удовольствие сомнительное, ели ещё и прикован наручниками. С опаской вслед за Чарли выбрался механик с монтировкой.

– Ну что, бойцы? В засаду мы попали, да? В засаду? Эй вы, ублюдки! – крикнул он в лес, – Давайте, выходите! Берите нас, гниды.

Лес молчал.

– Может, просто дерево упало? – предположил один из рядовых.

– Просто? – Мэнсон подошёл к солдату, выхватил у него из пояса нож и вогнал лезвие прямо ему в горло. Немец захрипел, упал на колени, пытаясь рукой остановить бьющую фонтаном кровь.

– Ты потерял бдительность! – заорал Мэнсон, и пнул ногой агонизирующее тело. – Всем быть наготове! Всем укрыться!

Солдаты бросились кто куда, кто под упавшее дерево, кто под защиту брони машины. Только Мэнсон остался стоять посреди дороги с окровавленным ножом. Убийство солдата привело его в чувство. Напряжение и раздражение отступили, можно было теперь действовать рационально.