Британия - стр. 10
– А когда ты его отработаешь, что тогда? Куда подашься? – с неожиданным интересом спросила Гвен. Девчонка вдруг начала нравиться ей: оказывается, она в этой каше тоже не по своей воле…
– Я уже отработала, – улыбнулась та.
– И осталась? – ледяным тоном уточнила Гвен. – Что, нравится?
Девчонка только усмехнулась:
– Знаешь… Не я, так кто-то другой. Возможно, кто-то более злой.
И вдруг Гвен вспомнила, как тянул ее от грузовика своей перепачканной в дизеле лапищей охранник, как мерзко маслились его глаза. Возможно, кто-то гораздо более злой. Она кивнула и отвела взгляд от темноволосой девчонки. Какого черта. Каждый выживает, как может. Вот бы и ей знать, как протянуть еще недельку-другую, как спасти мать и прокормить Майкла.
– Ты нам поможешь сбежать? – тихо спросила Гвен.
Девчонка только ухмыльнулась.
– И куда же вы пойдете?
– Домой.
– А дорогу ты знаешь? Приходилось топать десятки миль по замерзшему снегу на глазах у всяких адских тварей, которые так и ждут, когда ты оступишься?
Гвен опустила голову и вздохнула:
– Нет. Но я не хочу, чтобы мой брат вырос таким, как эти люди.
Ее голос дрожал от слез. Темноволосая посмотрела на Майкла.
Во сне он казался еще бледнее. Рот его был слегка приоткрыт, и от дыхания в воздухе клубился пар.
– Будет чертовски здорово, если он вообще вырастет, – вздохнула она.
Гвен вспыхнула, сжала кулаки, но потом взяла себя в руки.
– Помоги нам сбежать, – упрямо повторила она.
– Не могу. Я не могу, – твердо ответила девчонка.
– А если бы могла? Помогла бы?
Темноволосая молчала. На ее лице, почти детском, было не различить ни одной эмоции.
Гвен была уже достаточно взрослой, чтобы понять: с матерью что-то происходит.
Джулия часто прикладывалась к бутылке, а к отцу уже года два как потеряла всякий интерес. Когда тому приходилось отлучаться по делам, мать торопилась уложить детей и пропадала где-то ночами. Соседи шептались, что Джулия ходит налево, и довольно скоро доброхоты разъяснили не верящей и негодующей Гвен, что это означает.
От отца это знание было скрывать непросто и болезненно, хотя иной раз Гвен и казалось, что тот и сам все знает – просто не хочет мутить воду, потому что слишком цепляется за свою семью; а любит на самом деле не мать, а их с Майклом.
А потом Гвен решила, что отношения матери с отцом – это их личное дело, а сама Гвен должна любить их по отдельности так же, как любила вместе.
Они снялись с лагеря на рассвете. Сначала Энгус забрался на крышу автобусной остановки и осмотрелся, а потом уже отправились в путь.
Юэну было не привыкать весь день идти пешком, но горцы в этом искусстве явно поднаторели побольше, и выдерживать их темп было непросто. К тому же они зачем-то влезли по колено в рыхлый снег – хотя и шли вдоль старого шоссе, забитого ржавыми останками брошенных много лет назад автомобилей.
– Чего мы плетемся в кювете? Может, лучше пойдем по дороге?
– Мы и так идем вдоль нее, – ответил Энгус.
– Да, но почему мы на нее не выходим?
– Потому что это слишком просто, вот почему.
– Любой, кто захочет спрятаться, поживиться или перекусить, будет первым делом следить за дорогой, – снизошел до объяснения Дугал.
– Во-во, – подхватил Энгус. – В наши дни на дорогу выйдет только дурак или тот, кому терять уже нечего.
– Разумно, – буркнул Юэн.