Бриллиантовый холостяк - стр. 8

Затем была новость номер два – следуя указанию толстушки, я действительно избавилась от платья. Выяснилось, что, невзирая на «средневековый фасон», застёжкой служит нечто похожее на привычную молнию.

После недолгого ощупывания себя, я обнаружила собачку, потянула и… ну, собственно, вот. Тут поджидал очередной сюрприз – стоило снять платье и бросить на спинку стула, как оно преобразилось. Белизна и лёгкие блёстки исчезли, юбка перестала быть такой пышной, а возле ворота обнаружилось ярко-жёлтое пятно.

Сказка про Золушку? Да, пожалуй. В памяти всплыли слова Дрэйка о некой иллюзии.

Там, на приёме, было непонятно, зато теперь до меня дошло. Магия. Вот она – настоящая, воплощённая! Платье было зачаровано и, полагаю, кто-то из гостей сквозь эту иллюзию видел. То-то на меня косились.

Но кто зачаровал платье? И зачем Алексия пошла на этот обман?

Третья новость оказалась нейтральной – осмотрев комнату я увидела разное. Бардак никуда не делся, мебель была изношенной, а шкаф скрывал этакое месиво из одежды. Её, кажется, вколачивали на полки ногой.

Зато девичья спальня совмещалась с отдельным санузлом. Он был крошечным, но с душевой, раковиной и – о, чудо! – вполне обыденным унитазом. Сантехника была замыленной, грязной, зато работала. Там же, на крючках, висели серые, не стиранные лет сто полотенца и измятый, замызганный халат.

Чистюля во мне в очередной раз вздрогнула, но решила не паниковать.

Новость номер четыре – невзирая на многообразие вещей, переодеться было не во что. Тут договориться с внутренней чистюлей не вышло. Я просто не смогла стянуть с себя нижнюю сорочку, которая обнаружилась под платьем. А комок из несвежей пижамы, лежавший на кровати, в итоге полетел на пол.

Ну и последняя новость, пятая… Офелия действительно вернулась – толстушка принесла ещё один стакан воды и три разноцветные пилюли. Протянула их как великое сокровище, со словами:

– На, выпей.

Тон вроде и мягкий, но было очевидно, что отказываться нельзя.

Желудок при виде таблеток взвыл – лепёшки ему не хватило, он радовался любой добавке. А Офелия уставилась пристально! Собиралась контролировать.

Короче, пришлось врать.

Я закинула подозрительные таблетки в рот и, скривившись от вспыхнувшей на языке горечи, быстренько переместить их за щёку. Воду я пила осторожно, чтобы не проглотить отраву.

– Ну вот и славно, – пронаблюдав за мной, сказала Офелия. Женщина забрала стакан и, пожелав доброй ночи, ушла.

Едва дверь закрылась, я выплюнула пилюли и ломанулась в ванную. Смоченные слюной таблетки поменяли цвет – они стали абсолютно одинаковыми, краситель ушёл. Голова теперь кружилась, а во рту было до того горько, что пришлось полоскать его минут десять.

Хорошо, что вода из крана шла кристально-прозрачная. Хоть что-то чистое в этом бардаке.

Бросив пилюли в унитаз, я вернулась в спальню и, не в силах выносить запах затхлости, начала борьбу с оконными защёлками. Победила. Распахнула окно, за которым висела уже не вечерняя, а ночная темнота, вдохнула прохладный летний воздух и отпрянула, услышав из этой темноты весёлое:

– Ну, привет.

Голос был мужским, но незрелым. Без матёрой брутальности, как, например, у Дрэйка.

Возникло нестерпимое желание заорать, но…

– Тихо. Без паники.

Без паники не вышло – горло перехватило какой-то судорогой, его словно сдавили. Я в прямом смысле онемела, и это однозначно была магия.