Бриллиантовый дождь - стр. 19

– Может, мне и Соньку бросить, пока не поздно? – заговорчески наклонился граф к собеседнику.

– Ну, это вы уж сами решайте, Лев Николаевич. Тут я вам не советчик…

– Может, мне с духоборами в Америку махнуть? – всё так же искательно смотрел граф на гостя. – Они вроде собираются…

– Лев Николаевич, увольте. Не мне это решать.

– Да я не тебя, шельму, спрашиваю, – выпрямился граф, – я так, сам с собой… А ты-то уже, я так понимаю, скоро к себе, в будущее вернешься? Давеча пришли ко мне двое мужиков, один говорит: «Вот пришли незваны», а другой вторит: «Бог даст – уйдем не драны»… – Толстой по-детски захихикал, но тут же осадил себя и продолжил: – Уж не серчай на меня, что не гостеприимно принял…

– Да ладно, чего там, – засмущался пришелец. – Все нормально. Вы мне главное скажите. Не будете «Анну Каренину» писать?

– Да ни за что! Всё, хватит. Отписался.

– А «Воскресение»?

– Ни за какие коврижки! Еще чего не хватало! Церковь я, чего греха таить, недолюбливаю, но отлучаться не собираюсь… Жить буду в свое удовольствие… Про меня еще скажут: нашел в себе силы уйти в зените славы… И не унизился до ее эксплуатации… – от удовольствия граф прищурился.

– Обязательно скажут, – подтвердил пришелец.

Толстой вздрогнул. Похоже, он и забыл о его присутствии.

– Сколько тебе тут осталось? – спросил. Гость глянул на часы:

– Одна минута.

– Ну и как там, в будущем?

– Нормально. Жить можно.

– А Россия как?

– Да… Так себе…

– Худо, – покачал головой Толстой. А в Бога-то веруют?

– По-всякому… Вот, дядька у меня, например…

Раздался легкий хлопок, и пришелец исчез. Внезапный ветер смахнул со стола бумажные листы и закружил их по комнате.

– Вот, значит, как… – Граф, кряхтя, поднялся, отпер дверь и крикнул:

– Софья!

– Слушаю, Левушка, – появилась та на пороге и настороженно заглянула в комнату. – А где ж твой гость странный?

– А-а… – неопределенно махнул рукой граф. – Вот что, свет мой. Будь так добра, собери весь этот мусор, – он указал на разбросанные по полу исписанные страницы. – Собери и сожги. Только сама. Не хочу, чтобы прислуга знала… А после – готовься к выезду. Едем сегодня в город. В оперу.

Одно время племянник Боба, студент филологического факультета денно и нощно торчал в студии «Russian Soft Star’s Soul». Даже, помнится, по текстам наших песен писал курсовую. И вот как-то Петруччио заявил, что в отечественном роке сегодня нет такого мистического и мрачного, а главное концептуального, альбома, каким был «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band»[7] «Битлз». И именно мы – «RSSS» можем дать его слушателю.

– Вы только представьте, – говорил он вдохновенно, – слушатель перестает быть слушателем, он становится соучастником, со-творцом…

– Какукавки! – восхищенно заметил племянник Боба.

Покосившись на него, Петруччио продолжил:

– Мы должны придумать новый мир, странный, неожиданный мир, и каждый выберет себе роль в этом мире, и все песни будут посвящены тем или иным взаимоотношениям этих персонажей, будут их иллюстрацией, выражением переживаний…

– Какукавки! – снова повторил племянник.

– Да какой такой, к собакам, Какукавки! – взорвался Петруччио. – Кто она такая, эта твоя Какукавка!

С перепугу студент втянул голову в плечи:

– Я говорю, «Как У Кафки», – старательно разделяя слова, пояснил он. – Как у писателя Кафки…