Брестский мир и гибель Черноморского флота - стр. 6

Общий высокий уровень матросов Черноморского флота и целенаправленные меры по его оздоровлению, предпринятые командующим, сделали свое дело: в отличие от Балтийского флота, на котором развернулись массовые убийства адмиралов, генералов и офицеров, Черноморский флот воспринял сообщения о свержении самодержавия совершенно спокойно.

На Балтике Февральская революция была отмечена кровавыми расправами с офицерами в Кронштадте, Ревеле и Гельсингфорсе, причем в последнем случае уж точно имелись все основания подозревать германскую провокацию. 23 января 1920 г. на допросе в Иркутской губернской ЧК сам А. В. Колчак заявил: главной причиной массовых выступлений явилась разведывательно-подрывная работа Германии. По его словам, «Гельсингфорс тогда буквально кишел немецкими шпионами и немецкими агентами, т. к. по самому положению Гельсингфорса как финского города контроль и наблюдение над иностранцами были страшно затруднены, ибо фактически отличить немцев от финнов или шведов почти не было возможности»[63].

А. В. Колчак показал на допросе: «первые сведения о перевороте, происходящем в Петрограде, я получил, находясь в Батуме с двумя минными судами, куда пришел по вызову главнокомандующего Кавказским фронтом [великого князя] Николая Николаевича[64] для решения вопросов о снабжении Кавказской армии морем и, в частности, вопроса об устройстве Трапезундского порта, которое мы должны были принять на себя, устройства молов и т. д. С этой целью я прибыл в конце февраля в Батум, пойдя под Анатолийским побережьем и Трапезундом. Главнокомандующий Кавказской армией прибыл в Батум к этому времени со своим поездом. […] Вечером, на второй день, насколько я помню, я получил шифрованную телеграмму из Севастополя от адмирала Григоровича, что в Петрограде происходит восстание войск, что существующая власть дезорганизована и что Комитет Государственной думы взял на себя функции правительства. […] Тогда я обратился к начальнику штаба Николая Николаевича генералу [Н.Н.] Янушкевичу[65] и спросил его, имеет ли он какие-нибудь сведения о событиях. Он сказал, что у него нет никаких сведений. Тогда я сказал ему: “Прошу доложить великому князю, что должен идти в Севастополь, что я прошу меня больше не задерживать”. Янушкевич доложил великому князю, который вызвал меня и спросил телеграмму. Я показал телеграмму; он прочел ее, пожал плечами и сказал, что ему ничего не известно, но что мне известны его основные пожелания и поэтому он меня не задерживает. Вечером в тот же день я вышел из Батума в Севастополь»[66].

А. И. Верховский констатировал в своих воспоминаниях: «Переворот в Севастополе совершился изумительно быстро, не встретив нигде сопротивления»[67]. А. В. Колчак заявил в 1920 г.: «Я первый признал Временное правительство, считал, что как временная форма оно является при данных условиях желательным, его надо поддержать всеми силами, что всякое противодействие ему вызвало бы развал в стране, и думал, что сам народ должен установить в учредительном органе форму правления, и, какую бы форму он ни выбрал, я бы подчинился. Я считал, что монархия будет, вероятно, совершенно уничтожена. Для меня было ясно, что восстановить прежнюю монархию невозможно, а новую династию в наше время уже не выбирают. Я считал, что с этим вопросом уже покончено, и думал, что, вероятно, будет установлен какой-нибудь республиканский образ правления и этот республиканский образ правления и отвечал потребностям страны»