Братья Лэнгстром. Падение Эрин - стр. 16

– В чем дело, зай? – спрашивает девушка, которую я привел.

Вроде бы ее зовут Аня, но я не уверен. Все, что я знаю, – на ней самые короткие шорты, которые я когдалибо видел, и примерно через час я планирую их снять.

Я раскрываю рот, чтобы предложить ей уйти со мной, но вместо этого с моих губ срывается совершенно иной вопрос:

– Где Эрин? – я интересуюсь у помощника менеджера, Пирса, в то время как Аня недовольно ерзает рядом со мной.

– А тебето какое дело?– спрашивает он.– Большую часть времени ты ведешь себя так, будто ее ненавидишь.

Я пожимаю плечами. Я бы не назвал свое отношение к ней ненавистью. На мой взгляд, ненависть должно вызывать лишь чтото поистине ужасное, например, Гитлер или легкий джаз. Но мне действует на нервы, что все, кроме меня, ее обожают! Так утомительно наблюдать за тем, как старательно она очаровывает окружающих этой своей широкой улыбкой и извечной готовностью помочь. Как будто ей никогда не говорили, что она умная и привлекательная и ей не нужно столько стараться, чтобы заслужить всеобщее одобрение. Причем я заметил, что в особенности ее обожает Пирс, и если я еще раз увижу, как он заглядывает ей за вырез футболки, то у него будут проблемы.

Он кивает в сторону двери:

– Вот она и пришла, так что можешь снова делать вид, будто она тебя раздражает.

Обернувшись, я замечаю, как она направляется к нам на высоченных каблуках и в короткой юбке с белоснежной рубашкой. Так она одевается по понедельникам и четвергам, когда ходит на стажировку. Выглядит это чертовски сексуально, и меня бесит, что она не переоделась перед тем, как прийти сюда.

– Наряд дерзкой библиотекарши, – бормочет Пирс себе под нос, ухмыляясь мне. Я не улыбаюсь ему в ответ.

Когда она подходит к нашему столику, Пирс встает и отодвигает для нее соседний стул, а я делаю вид, что вообще не заметил ее появления. К моей досаде, теперь она сидит между ним и моей девушкой, которая еще минуту назад выглядела просто отлично, но изза соседства с Эрин сразу бросается в глаза, что с внешним видом она перестаралась.

– Тактактак, наша мисс деловая Америка[3], – произношу я, обращаясь к Эрин. – Как прошел день? Понравилось пахать на дядю?

Я замечаю вспышку гнева в ее глазах. В последнее время она преимущественно оставляет мои реплики без внимания, и порой такая вспышка гнева – единственная реакция, которой мне удается добиться.

– Смейся сколько угодно, – отвечает она. – Когда в пятьдесят лет ты будешь жить в подвале у Уилла, я тоже с удовольствием посмеюсь.

– Может, там ты и навестишь меня, когда наконец решишься потерять девственность, – парирую я.

К моему неприятному удивлению, мои слова вызывают у нее лишь усмешку.

– Сомневаюсь, что тебе удастся изобрести машину времени. Давай посмотрим правде в глаза: даже будь ты на это способен, то вряд ли переборол бы свою лень и приложил необходимые усилия. Так что этот поезд уже ушел.

Остаток вечера я испытываю необъяснимую злость. Она мне даже не нравится, так какого черта я злюсь на то, что никогда не буду у нее первым?

Наше пятничное совещание началось всего пять минут назад, а Тимоти, по моим подсчетам, уже пятнадцать раз употребил слово «синергия». Даже при наилучших обстоятельствах мне трудно не засыпать во время этих встреч, но после вчерашнего долгого разговора с отцом это практически невозможно. Папа звонил дважды на этой неделе, а значит, он в очередной раз начал скатываться по наклонной. Наверняка мама надеялась (хотя никогда бы в этом не призналась), что переезд сюда, подальше от его прежних дружков и прошлой жизни, поможет ему начать все с чистого листа. Однако теперь ему одиноко, а от любого неприятного чувства мой отец избавляется с помощью выпивки.