Братья. Книга 3. Завтрашний царь. Том 2 - стр. 45
За седалищами виднелась дверь. Каменная плита без ручек и выступов, углублённая в толщу стены. Сейчас дверь стояла запертая изнутри, холодная, лишённая жизни.
Эльбиз подошла к большому престолу, погладила каменный отслон, скользкий от сырости. Помолчала, нахмурилась.
– Трон-камешек, верными руками обтёсанный, святыми устами благословлённый, справедливость праведных воспринявший! – произнесла она совсем тихо, но как-то так, что Ознобише воочию предстала уходящая во тьму вереница судей. Цари, царевичи, суровые полководцы… – Не выдай, трон-камешек, брата любимого, моего Аро! Дай ума-разума, избавь от страстей, надели зоркостью! Помоги винного покарать, обиженному слёзы осушить, неправого вразумить…
И Ознобиша увидел ещё одну вереницу. Да какое! Толпу! Судебня вмиг раздвинулась от окоёма до окоёма, из сутеми, наполняя пространство, выступили несчётные тени. От явственно узнаваемых до безликих, едва различимых.
Так бывает, когда заговор, творимый от сердца, обретает силу молитвы. Тени молчали, глядя на Ознобишу. Суд судить предстояло Эрелису, но в основание приговора ляжет правда, возглашённая райцей.
«Осудить несудимого…»
Если верить гадалке, однажды это случится, так почему не назавтра?
Было зябко и жутко.
«Младше ветвями, но валял, как щенка…» – плыли бестелесные шёпоты.
«Проспал наследную мощь…»
«На огненной глыбе, памятуя, как недалёк предел власти…»
«Меч Державы… по прозвищу Победитель…»
Отзвуки мыслей метались меж стен, никак не складываясь в догадку.
– Всё будет хорошо, – сказал Ознобиша царевне. – Аро с честью займёт судейский престол и с честью покинет его.
«…И заберёт тебя в Шегардай», – хотелось добавить, но было нельзя, ведь тогда получилось бы, что Эльбиз ворожила корыстно, ради себя.
Когда Ознобиша только начал жить у царят, старшинство царевны – пестуньи, защитницы – было очень заметно. С тех пор Эрелис, врастая в царское тягло, успел возмужать не по летам. А у Эльбиз, «старшего братишки», ни дать ни взять подавало голос надолго отложенное девичество.
И вот завтра Эрелис будет стоять за обоих. Победит – сможет приказать сестре собираться. По утверждённому праву брата, государя, мужчины.
– Топтама тоже не сомневается в исходе суда, – сказал Ознобиша. – Он со своими горцами уже думает проситься в охрану царского поезда.
Эльбиз хмуро ответила:
– Он не сказал, что сталось с кошкой, запертой в неразъёмную клетку. И обнимать мечтает Вагурку, а не меня!
Суд о памятном камне
Наступило утро, и Правомерную Палату, залитую огнями, сделалось не узнать. Десятки светильников, заправленных чистым птенцовым жиром, горели без копоти, прогоняя сырость и темноту. Судейские престолы украсились тёплыми меховыми подушками, а вместо сонма теней Палату наполнили живые и говорливые выскирегцы. Порядчикам пришлось потрудиться, выдворяя людей с круга, отведённого тяжущимся.
Прокричали рога, и каменная дверь в стене начала медленно отворяться.
– Шапки прочь! – грянул зык обрядоправителя. – Кланяйтесь третьему сыну Андархайны! Щитоносцу северной ветви, наследному владетелю Шегардая и Шегардайской губы, праведному Эрелису, потомку славного Ойдрига, сыну Эдарга, Огнём Венчанного!
Поди выговори с одного вдоха, но старый Фирин справлялся.
Стих серебряный звон, и по судебне волной разбежалась тишина.