Брат Томас - стр. 18

Я сомневался, что брат Джон принес пирожные сам. Он наверняка сидел, погруженный в мысли.

В комнате мы были одни. И я не услышал удаляющихся шагов, когда вошел сюда.

– Потрясающе, – похвалил я, проглотив первый кусочек шоколадного пирожного.

– В детстве я хотел стать пекарем, – признался брат Джон.

– Мир нуждается в хороших пекарях, сэр.

– Я не мог перестать думать на достаточно долгое время, чтобы успеть стать пекарем.

– Перестать думать о чем, сэр?

– О Вселенной. Материи реальности. Структуре.

– Понимаю, – кивнул я, хотя ничего не понял.

– Я понимал субатомную структуру уже в шесть лет.

– Я в шесть лет сложил крепость из конструктора «Лего». С башнями, стенами, воротами.

Он просиял.

– Ребенком я использовал сорок семь конструкторов «Лего», чтобы построить довольно-таки грубую модель квантовой пены.

– Извините, сэр. Я понятия не имею, что такое квантовая пена.

– Чтобы понять, ты должен представить себе очень маленький кусочек пространства, одну десятимиллиардную от миллионной доли метра, которая существует очень короткое время, одну миллионную от десятимиллиардной доли секунды.

– Мне придется купить более точные часы.

– Этот кусочек пространства находится на уровне, который в десять в двадцатой степени раз ниже уровня протона, и там нет ни лева, ни права, ни низа, ни верха, ни вчера, ни сегодня.

– Сорок семь конструкторов «Лего» стоили недешево.

– У моих родителей денег хватало.

– А у моих нет, – ответил я. – В шестнадцать лет мне пришлось уйти из дома и самому зарабатывать на жизнь.

– Ты печешь потрясающие оладьи, Одд Томас. В отличие от квантовой пены, все знают, что такое оладьи.

Создав благотворительный фонд с капиталом в четыре миллиарда долларов, который принадлежал и управлялся церковью, Джон Хайнман исчез. Репортеры многие годы охотились за ним, но безуспешно. Им говорили, что он решил уйти из мира, чтобы стать монахом, и это соответствовало действительности.

Одни монахи становятся священниками, другие – нет. И пусть все они братья, некоторые – отцы. Священники могут служить мессу и проводить священные ритуалы, тогда как не посвященные в духовный сан братья – нет, хотя в остальном все они равны. Брат Джон – только монах, не священник.

Будьте терпеливы. Понять структуру монастырской жизни сложнее, чем научиться печь оладьи, но это сущие пустяки в сравнении с квантовой пеной.

Эти монахи дают обеты бедности, целомудрия, повиновения, согласия на пребывание всю жизнь в определенном монастыре. Некоторые жертвуют церкви свое скромное имущество, другие бросают успешную карьеру. Я думаю, не будет ошибкой сказать, что только брат Джон отвернулся от четырех миллиардов долларов.

Как и пожелал Джон Хайнман, церковь использовала часть этих денег для реконструкции старого аббатства и превращения его в школу и дом для детей с физическими и умственными недостатками, а также брошенных родителями. В противном случае эти дети попали бы в сиротские приюты или умерли от рук «ангелов смерти»[6], работающих в системе здравоохранения.

В эту декабрьскую ночь меня согревало пребывание в компании брата Джона, способность сострадать которого была под стать его гениальности. Честно говоря, и шоколадное пирожное значительно улучшило мне настроение.

На деньги брата Джона построили и новое аббатство. А заодно и подземные помещения, сконструированные и оборудованные согласно его требованиям.