Бракованный Тесак - стр. 17
– А мы сразу не с того начали, а с одной звезды, – подмигивает, намекая на мой конфуз, отчего мои щеки предательски алеют.
Зашибись.
– Кышь, – шутливо фыркает Лев Иванович, однако Андрей испаряется из кабинета, негромко прикрыв за собой дверь. – Теперь узнаем, что у нас тут за фрукт.
Почему-то сразу становится не по себе. Ну, спасибо тебе, Пулих! Икни сто тысяч раз!
Самовольно и без какого-либо спроса, товарищ генерал-лейтенант запаса забирает, правда, весьма деликатно, стопку листов из моей руки.
– Я так понимаю, это обо мне? – фыркает, не глядя. – Что ж, дай минутку, ознакомлюсь хотя бы, о чем речь пойдет.
Смущенно жую губы, потому что могу себе представить, какие вопросы могут быть в записях главреда.
Внимательно наблюдаю за мимикой на лице Аркашина: мужчина то хмурится, то улыбается. В целом, мне кажется, уже неплохо.
– Ну, что ж, сначала по кофейку или после? – спрашивает, откладывая бумаги. – Какой сударыня изволит?
И пока я размышляю, Лев Иванович встает и идет к выходу из кабинета.
– Черный без сахара, – заторможенно пищу вслед.
Буквально, минуты через полторы, ректор возвращается назад с подносом в руках.
– Сегодня я тут один кукую, – словно оправдываясь, опускает на стол две чашки черного кофе, пиалу с рафинадом, еще одну – с печеньем, и несколько баночек со сливками. – И если звонки на себя взяли замы, то не искать же мне мальчика для варки кофе.
Улыбаюсь. Действительно. Всего-навсего, заслуженный человек, что он, без руки что ли.
– Предлагаю быстро пройтись по твоему списку, а потом можешь спросить, что хочешь.
– И что, про младшего сына тоже расскажите? – удивленно восклицаю, не успев прикусить язык.
– А ты спроси для начала, – хмыкает мужчина.
Больше не трачу ни свое время, ни чужое, вытаскиваю диктофон и показательно кладу на стол, показывая, что мы начинаем. Аркашин кивает. Беру в руки листы, включаю запись.
Первая часть вопросов, можно сказать, типичная: где родился, учился пригодился… Затем перешли на личную жизнь и совмещение таковой со службой. А дело началось еще в годы Союза, то бишь, попутешествовать довелось. Хотя, и матушка–Русь, наша необъятная, в этом плане тоже не подкачала. Оказывается, не в каждую “ссылку” жена “декабриста” срывалась с ним. Или в след за ним. С характером попалась.
– Насколько я знаю, вас можно поздравить? – задаю очередной вопрос. – Во второй раз дедушкой стали. Снова внучка?
– Да, Софья Александровна. Мне и самому дочку хотелось. Да вот, два сына уродилось, – не без легкой грусти отвечает.
– Старший, Александр, если я не ошибаюсь, пожарный спасатель.
– Видите, как оно, дочки чаще на маму смотрят, копируют, а сыновья мои – по стопам пошли. А ведь я хотел вырастить инженеров или музыкантов! – эмоционально произносит Аркашин.
– И тогда младший сын, Георгий, остался бы жив? А как он погиб?
– Георгий числится без вести пропавшим более десяти лет. И каждый день я жду его возвращения домой, несмотря ни на какой здравый смысл.
Отчаянно хочется обнять мужчину – столько боли в его голосе, что даже меня пробивает на слезы. Сдерживаюсь, осознавая, что жалость в такой ситуации хуже всего. Делаю глоток кофе, чтобы перебить одну горечь внутри другой и быстро переключаюсь на оставшиеся вопросы, на этот раз, об академии. Один за одним мы пробегаемся по пунктам, и я понимаю, что пора бы уже и честь знать.