Божественная комедия, или Путешествие Данте флорентийца сквозь землю, в гору и на небеса - стр. 2
Наконец, слово Paradiso, переводимое как «Рай», в поэме Данте используется двояко: для обозначения прекрасного сада или, вернее, лесопарка на вершине Горы Очищения, в котором обитали Адам и Ева до грехопадения, и лишь изредка – в применении к высшим небесным сферам, местам обитания ангелов и бестелесных душ святых.
Поэтому мы в нашем пересказе не стали использовать традиционные названия самой поэмы и трёх её частей, а придумали другие (может быть, более, а может быть, и менее удачные).
Считаем долгом подчеркнуть, что мы предлагаем читателю пересказ – не перевод, не переложение, а именно пересказ великой поэмы. То есть как бы Данте рассказывал нам, а мы слушали, насколько могли, внимательно. Что-то, может быть, не расслышали. На чём-то отвлеклись. Что-то пропустили мимо ушей. Где-то не так поняли, а переспросить постеснялись. Ну и теперь пламенно желаем изложить в доступных нам формах то, что сами усвоили.
Кстати, по этой причине мы решили по возможности не использовать и даже не учитывать различные комментарии, толкования и исследования, которыми поэма Данте за семь столетий обросла гораздо гуще, чем днище корабля ракушками. Наша задача – услышать то, что сказал сам Флорентиец, а не то, что извлекли из его слов учёные интерпретаторы.
Хотим ещё добавить, что в поэме присутствует огромное количество имён и названий, понятных современникам Данте, но неведомых нынешнему читателю. Мы постарались собрать их в Словарь, помещённый в конце книги.
Ещё надобно пояснить следующее…
Но тут мы умолкаем.
Ибо происходит нечто странное.
Наполовину из лучезарного света, наполовину из тьмы небытия слепилась фигура: мужчина лет сорока, невысокий, жилистый; одет по старинной причудливой моде. Остро заточенное горбоносое лицо, грифельно очерченный рот, внимательный взгляд бархатистых глаз. Он выходит из ниоткуда; он что-то говорит нам, как будто продолжает давно начатый рассказ. Давайте подойдём поближе. Послушаем.
– Давно это было. Если не ошибаюсь, в день Благовещения Пресвятой Богородицы, 25 марта, предположительно 1300 года от Рождества Христова, или около того, я, Данте, флорентиец, сын Алигьеро из семьи Алигьери, проходил середину своего земного пути…
Сквозь землю
Положиша мя в рове преисподнем, в темных и сени смертней.
Псалом 87: 7
1. Дремучий лес. Три зверя. Встреча с незнакомцем
…Я шёл, и шёл, и шёл – и заблудился в дремучем лесу.
Сам не знаю как: шёл верной дорогой, но от усталости к вечеру стало клонить в сон.
И я сбился с пути.
С каждым шагом сгущалась тьма. Колючие кусты хватали за одежду, царапали когтями; могучие стволы шушукались в вышине, посмеиваясь надо мной. Я пробирался впотьмах, не ведая куда. Ни тропинки, ни дорожки, ни лучика, ни тихого дуновения.
Ужас охватил меня. Вот она, погибель.
Вдруг что-то забрезжило впереди – как будто некий свет…
Глубокий лог понемногу стал сменяться подъёмом. Древесные кроны расступились в вышине. Путеводная звёздочка, изливая сияние, плыла по небу, уже тронутому предчувствием рассвета.