Бояться поздно - стр. 29

Ладно. Потом объяснится. Как-нибудь. Если выйдет.

Если она выйдет наконец из этой мертвой петли.

Аля встряхнулась, отвела дверь и вошла в вагон. Никто не обратил на нее внимания. Кресла, покинутые компанией, оставались пустыми. Аля почему-то вообразила, что на них немедленно спикирует скандальная пожилая пара. Не было ее, вообще – видать, уползла в другой вагон. Да и мест свободных в вагоне оказалось полно, больше половины – надо полагать, публика повыходила, пока Аля дрыхла, не замечая предыдущих остановок.

Села она тем не менее в свое кресло, как будто такое предписано билетом, мельком подумала, что, если опять нападет кондукторша, придется платить штраф: билеты-то остались у Алисы, да и все равно они только до Аждахаева. Да я сколько угодно заплачу и куртку отдам, лишь бы дурь эта кончилась, подумала Аля и уставилась в окно, за которым так и мелькали заснеженные сосны и ели.

Докуда ехать, она не знала. До конечной, наверное, названия которой Аля тоже не знала. Куда доеду, туда доеду, решила она, а там состав наверняка отправят обратно в Казань – пусть не сразу, пусть после отстоя в каком-нибудь неромантическом депо, пропахшем тавотом и наполненном гудками, шипением и звонким стуком обходчиков, которые, наверное, будут бродить вдоль электрички, колотя молоточками по колесам, как в кино.

Аля улыбнулась и проводила взглядом огромную сосну с искривленной кроной причудливой формы, похожей на… Видимо, на звездолет или пикирующий истребитель – рассмотреть Аля не успела. Она наклонилась было ближе к окну, хотя толку в этом не было, сосна давно покинула поле зрения, и тут же выпрямилась. Мимо окна проскочила заснеженная крона, похожая на пикирующий истребитель, совершенно верно. Аля сглотнула. Хвойный истребитель в пике пролетел мимо еще раз.

Точно такой же.

Тот же.

Аля вскочила, озираясь, и побежала к тамбуру, зачем-то вглядываясь в каждый ряд кресел, как будто там можно было спрятаться. У двери она постояла, часто дыша и молясь про себя: «Пусть они появятся. Пусть они появятся. Пусть…»

И рывком, чтобы не передумать, повернулась.

Вагон был пуст. Абсолютно. Пустыми были кресла, пустыми были багажные полки и пустым, конечно, был проход к следующему тамбуру и следующему вагону. Следующий вагон был, наверное, тоже пустым. Как и остальные.

Надо проверить, подумала Аля, опускаясь в ближайшее кресло. Ноги не держали. Сейчас пойду и проверю, твердо решила она, вцепившись в сиденье и пытаясь представить, что делать, если пусты не только вагоны, но и кабина машиниста. Я же ее даже в кино не видела и знать не знаю, куда там жать и что дергать.

Она подышала, готовясь, и глянула в окно. В стекле бледно и размыто отражалось испуганное лицо, не очень похожее на Алино – видимо, из-за неровного света. За стеклом вместо залитого солнцем леса была теперь непонятная серость, на которой, как вышка сквозь метель, на очень короткое мгновение появлялась, чтобы тут же исчезнуть, какая-то пугающе четкая деталька сложной формы.

Аля потянулась к окну, чтобы разглядеть эту детальку, и ткнулась во что-то лбом. В тканую обивку спинки переднего кресла.

– Аль, подъем, подъезжаем, – сказала Алиса.

Силы кончились внезапно и сразу.

При вязании важно не отвлекаться и не вдумываться, а просто позволять пальцам накидывать петли так, как надо. Как им надо, как спицам надо, как свитеру надо, но не тебе – ты только помешаешь. Поэтому Аля так и не научилась вязать. Она же не приложение к пальцам и не тупой станок на одну операцию, она вообще-то духовно богатая и постоянно развивающаяся личность, ей одно и то же движение пять тысяч раз подряд повторять неинтересно.