Боярский эндшпиль (ВМ-3) - стр. 26
– Одно из двух, – продолжил Хилков, – или деревеньки нет больше, или не было никогда, бывает такое, придумают, чтобы статус свой поднять или дворянство вдруг получить служивое. Но хватит рассуждать, уже обед скоро, а мы все телимся.
Тятьев согласился, и мы зашагали по ровной, хорошо укатанной дороге. Первый вопрос, который бы я задал – как эта дорога стыкуется с той, по которой мы ехали. Но раз у моих коллег это удивления не вызвало, то я тоже решил пока собственным невежеством не щеголять. Тем более что всего через несколько минут мы вышли к очередной развилке.
Путь разделялся на три, прямо как в народных русских сказках. И валун стоял прямо посреди дороги, вот только надписей на нем никаких не было. Человеческий череп на верхушке мрачно наблюдал за нами, создавая необходимый настрой опасности и предстоящих невзгод, сигнальная линия доходила до точки над ним, и вертикально вниз уходила в правую глазницу.
– Направо пойдешь – коня потеряешь, – тихо сказал я.
– Что-что? – переспросил княжич.
– Сказки такие у нас в Пограничье есть. Про вот такие дороги с валунами, только на них ещё надписи. Направо пойдешь – коня потеряешь. Налево пойдешь – смерть найдешь.
– А прямо?
– А прямо у нас никто не ходит, – вздохнул я. – Все огородами какими-то.
– И как выбираете?
– Монетка. Подбрасываете монету, на какую сторону упадет, туда и идём.
Хилков покопался в кармане, достал золотой, подбросил. Монета воткнулась ребром в наст.
И мы пошли прямо. Княжич монету поднимать не стал – видимо, не по чину ему за всякой мелочью наклоняться, а я постеснялся как-то. Но на монету следящий конструкт наложил, чтобы на обратном пути случайно к ботинку прицепилась. Вот действительно, мелочь, даже по моим капиталам, а жалко – четыре грамма золота вот так оставлять.
– Правильно, – одобрил мои действия Тятьев, – тут неизвестно что начаться может, якорь всегда не помешает. Молодец, Марк.
И действительно, началось.
Мы прошли по дороге минут пять, и вышли снова к этому валуну. По совершенно прямой дороге, и точно к этому – монетка так и стояла на ребре. Причём вышли мы справа, хотя по моим ощущениям, дорога была совершенно прямая, никуда не сворачивала. Обратно по той же дороге мы снова вышли к валуну, но уже слева. Третий раз Тятьев с нами не пошёл, остался дожидаться возле монеты. И правильно сделал, левый путь тоже вел к валуну, только вернулись мы по той дороге, по которой пошли в первый раз.
– Мне надоело, – пожаловался Хилков. И саданул чем-то очень мощным по булыжнику.
Тятьев-то устоял, а меня снесло метров на десять и отбросило на снег, вдавило наполовину.
Вместо валуна на дороге зияла яма метра три в диаметре, с черными оплавленными краями. А прямо над ней висел как ни в чем не бывало череп. И вот не знаю, как ему это удавалось, но улыбался, какое-то время.
А потом разлетелся на куски, каждый из которых так и норовил в нас попасть, только щиты не пробил.
Пока мы пялились на это представление, сзади раздался треск. Деревья смыкались за нашей спиной, Хилков бросил огненный шар в заросли, но огонь бессильно стек вниз, словно каждая веточка была покрыта противопожарным составом.
– Север, щит, – выкрикнул княжич, вытягивая руки вперёд. С его пальцев сорвались зеленые искры, сначала ровно десяток, потом они вспыхнули, и на месте каждой появилось ещё по десятку, и ещё, и ещё, пока не образовалось большое облако, которое, впрочем, быстро распалось на комочки, которые подлетали друг к другу, цеплялись и отрывались, вытягивая зеленые нити. Огромный комок зеленой пряжи начал растягиваться, образуя паутину. Там, где она касалась растений, те рассыпались в пыль.