Бой за Эру - стр. 4
Вздрагиваю, моргаю и смотрю на двух мужчин, стоящих в проходе между креслами. Встаем, чтобы они смогли пройти на места сбоку от меня. Все, теперь я закрыта со всех сторон. Нервное волнение усиливается с каждой секундой. Лезу в сумочку, висящую через плечо, и достаю оттуда пакетик с сахаром. Они у меня теперь почти всегда с собой, чтобы было, чем занять руки в моменты сильных переживаний. Перебираю кончиками пальцев острые сахаринки. Это успокаивает.
— Не волнуйся, — Матвей кладет руку мне на бедро. Слегка сжимает.
Хочется возразить, что он понятия не имеет, о чем говорит. Но Матвей здесь не причем. Нельзя выливать на него чувства. Надавливаю подушечкой пальца на уголок губ, закусывая кожу щеки. Отбиваю ногой барабанную дробь. Зачем я сюда пришла? Глупая идея. Чувствую, как пакетик сахара ломается в руке. Вот черт! Это последняя капля. Вскакиваю, готовая пробираться к выходу. Сахаринки сыплются на пол. В этот момент в зале гаснет свет. Яркий луч прожектора озаряет октагон.
— Добрый вечер, дамы и господа! Я рад приветствовать всех любителей смешанных единоборств, — ведущий хорошо поставленным голосом объявляет о начале турнира.
Началось! Чувствую, как Матвей тянет меня за руку. С досадой плюхаюсь на стул. Жалость к себе и злость на свою глупость отступают на второй план, когда я слышу имя первого бойца, объявленное громким голосом диктора. Не то. Под свист и аплодисменты в октагон заходит мужчина лет тридцати, рыжий, накаченный, мощный. Он машет руками гудящей публике, скалится, встает в стойки, показывая мышцы. Накатывает дежавю. Все это уже было в другой жизни.
Тру щеки руками. Ведущий вызывает второго бойца — чемпиона, не проигравшего ни одного боя. Сердце сжимается. Впиваюсь ногтями в ладони, опускаю глаза на дрожащие руки, мотаю головой. Смотрю на Матвея. Он поглощен происходящим в октагоне. Слышу мучительно знакомое имя. Медленно перевожу взгляд в противоположный угол зала, освещенный прожектором и вижу силуэт, такой родной, привычный, что я готова разрыдаться от тоски, рвущей мою душу на лоскуты. Мужчина уверенной походкой идет по проходу. Он спокоен и расслаблен. Смотрит только вперед, не обращая внимания на приветствующую его толпу. Не вижу его лица, но думаю, он улыбается холодной, безразличной улыбкой. Сейчас он войдет в октагон и снова станет бездушной машиной, готовой сорваться в любой момент. Только теперь я не смогу помочь. Мне не позволено быть рядом. Боль простреливает виски, во рту ощущается металлический привкус. В зале слишком душно, дышать тяжело, воздух не проталкивается в легкие. Еще немного, и я разгляжу его лицо. Готова ли я увидеть гримасу злости? Налитые яростью глаза? Злобный оскал? Нет! Терпение лопается как мыльный пузырь.
— Прости, я подожду снаружи, — бросаю Матвею и подрываюсь с места.
3. Глава 3
Недовольные зрители шипят на меня, пока я пробираюсь по проходу. Плевать. Сейчас важно выбраться отсюда. Не глядя по сторонам и боясь обернуться, кое-как пробираюсь к выходу, распахиваю красную металлическую дверь и вываливаюсь наружу. Упираюсь ладонями в колени, глубоко вдыхаю, наполняя грудную клетку свежим воздухом. Немного отпускает. Медленно выпрямляюсь. Сбоку от большой квадратной колонны, подпирающей потолок в центре холла, вижу красный плюшевый диванчик. Топаю к нему широкими шагами. Падаю на мягкую поверхность, откидываюсь на спинку, закрывая глаза.