Боссу не откажешь: маленькое счастье в нагрузку - стр. 29

Не— на— ви— жу слова “Блат”, “Замолвить словечко” и “Я там договорился”. Потому откровенно радовалась, что иду “собеседоваться” на общих основаниях. А если учесть, что Великолепный Игоревич ни разу не подал вида, что мы знакомы, я вообще начинала уверяться в том, что для него ничем не выделяюсь из общей массы дам. А что там сообщало бешено колотящееся и сжимающееся при каждом его движении сердце— проблемы сердца. Нельзя таким чувствительным особам как я, слушать глупые органы. Качаешь кровь? Вот и качай себе дальше! Нечего вмешиваться в рабочие процессы “Программы— рекламы”…

Успокаивала себя, настраивала и радовалась, что ничем из толпы не выделялась. Если только выбором одежды. Я снова оделась “не в кассу”. Сама знала.

Короткие юбки не люблю и ношу их крайне редко. Предпочитаю из короткого— безразмерные платья— свитера или платья— рубашки, но если уж в совершенно «монашеском», по меркам общества, наряде меня приняли за “девушку с низкой социальной ответственностью”, то какой фурор произведёт юбка— карандаш?

Массовое изнасилование?

Оргия?..

Так и вижу, как оголяю ножку по щиколотку, а мужики штабелями так и валятся… так и валятся.

Ха!

Никогда о себе, как о роковой красотке не думала, но тут самооценке грех не взлететь. Поэтому, так и быть, с массовыми убийствами повременю.

Да к тому же меня никто так и не предупредил по дресс— коду, значит— свободный. Я только запомнила, что боссу особенно пришлась по вкусу моя суперстойкая помада. Поэтому губы опять были накрашены тем же тоном.

Не специально— так вышло. Дело было в привычке, а когда уже нанесла помаду на губы, вспомнила о Кирсанове. Оттирать не вязалась, попробуй— ка, сотри алую помаду, не испортив тон лица. Вот и вышло, что внешне я ну о— очень выделялась из толпы уже— готовых— секретарей, а они все как одна: белый верх, чёрный низ. Строгие причёски, неброский макияж, хмурые лица. Очень важные дамы.

Интересно, а они тут “через что”? Через “отдел объявлений в газетке”?

Или как я?

Сразу представила, как все эти женщины, а некоторым было весьма за… сорок,– по очереди приходили в кабинет к Вадиму Игоревичу и сразу садились на стол.

В чулках, при параде, а он им: “Не будем мешкать, раздвигайте ноги! Проверим, всё ли у вас готово к встрече с Кирсановым!”

Мысленно отругала себя за неподобающее веселье при столь невесёлых обстоятельствах, и так и не дождавшись активных действий от соседок, стала думать, что от меня требуется.

Не успела начать вникать, как дверь снова распахнулась.

Да как распахнулась! Сразу обе створки, чуть ли не фанфары зазвенели, и громкий, чёткий голос объявил:

– Саймон! Польски! На собеседование!

Вот он-то точно тут не через постель. И не по блату…

Надеюсь.

Саймон Польски— высокий, худощавый мужчина, с исключительно ухоженной внешностью. Неестественно— идеально кудрявые волосы, зачесанные назад. Узкий чёрный костюм, а вместо рубашки белая футболка, обтягивающая каждый изгиб щуплого тела. Туфли на небольшом каблуке, через плечо— сумка, а в руке он крутил “Айфон”.

Мужчина вальяжно прошёл мимо нас, претенденток, да прямиком к Вадиму Игоревичу, который устроился рядом с Романом Игоревичем. Остановился рядом, хитро кося лиловым глазом и улыбаясь:

– Вот и я,– протянул, обращаясь по большей части к Вадиму, а второй Игоревич тем временем… таращился.