Босс под елкой - стр. 11
– Норка, это чего, ты что ли? Коза, я тебе звоню-звоню, ни ответ – ни привет! Кто так делает? – возмущенный мужской голос звучит развязно.
Оборачиваюсь – Витька. Куртка нараспашку. Кажется, он выпил. Немного – но я-то знаю, что бывшему пить нельзя вообще, он ещё хуже, чем я в этом плане.
– Так, а это тот самый «упырь зеленый», я полагаю, – звучит над головой задумчивый голос, – из-за него плакала? – не понять, что такого в этом спокойном ровном тоне, от чего мурашки бегут по коже.
Ой, это я так Витьку называла? Хотя… точно упырь. И сейчас даже почти зеленый!
– Норка, шала…
– Молчать! – резкий окрик заставляет подскочить. Ничего себе, командный тон у Чезаре!
Акцент режет слух, но я только смотрю на то, как замирает, будто налетая на стену, бывший.
– Витя, говорить нам не о чем. Я знаю, что у тебя есть другая женщина, – сама морщусь от банальности собственных слов, – поэтому не тебе качать права. Я чуть не попала под машину и не получила перелом. Телефон разбился. Всем, кому нужно, я уже написала, а с тобой, прости, говорить не о чем, – продолжаю спокойно.
И удивляюсь, что в душе почти ничего не дрогнуло.
Может, потому, что меня обняли за талию и притянули к чужому телу. В объятиях Чеза было спокойно. Уютно.
– Значит так, да? Расчетливая ты с***, Романова. Нашла себе папика – и свалила с горизонта, – Виктор сплевывает.
Сейчас – пьяный, раскрасневшийся, зло кусающий губы – он мне противен. Я хочу ответить – за словом в карман не полезу, выслушивать этот бред!
– Значит так, Семенов, взял лыжи в руки – и ушел с горизонта! – Я делаю шаг вперед.
Голос немного дрожит, но это пустяки. Я не из тех, кто позволяет себя оскорблять. Возможно, если бы я любила его по-настоящему, было бы куда больнее. А так…
Однако договорить мне не дают.
Мы стоим в тени здания, уже темно, так что нас почти никому и не видно. Я только слышу шаги, замечаю быстро движение, слышу вскрик – и Витька уже летит прямо в сугроб.
– Ещё раз услышу такое в адрес моей девушки – рот с мылом вымою. И снегом протру. Или поговорим по-другому, – Чезаре стряхивает с перчаток снег и демонстративно поворачивается спиной. Голос звучит настолько жестко, что Витька замирает, как заяц, даже забывая поныть – а синяк у него на скуле будет капитальный!
Признаю, маленькое гадкое удовлетворение в душе ворочается. Но…
– Спасибо тебе. Но давай не будем портить выходной разборками. Он в прошлом, – говорю как можно более уверенно.
И стараюсь не выдать, как дрожит в груди сердечко от этого «моя девушка». Понятно, что он это сказал специально, но все равно – как будто тысяча фонариков зажглась. Ты все-таки безнадежный романтик, Нора. Как будто тебе пятнадцать, а.
– Что ты нашла в этом прыще, Нора? – в жгучих черных глазах как будто пламя плещется. – Ты – начитанная, тонкая, умная, красивая – и этот! Ты себя настолько не ценишь? – снова пристальный взгляд.
А потом меня прижимают к себе – и целуют. Умопомрачительно, до звёздочек в глазах и совсем не детских желаний. Чуть грубовато, словно утверждаясь, доказывая что-то. Так, что мои ладони лишь бессильно упираются в темное пальто, скользя по нему. А чужие пальцы зарываются в волосы – потому что шапка слетела.
Внутри все дрожит и разлетается, когда страсть сменяется странной нежностью, когда палец очерчивает невидимую линию на щеке и касается губ.