Боруэлла - стр. 21
– Встань и иди! – в который раз повторил я тем же голосом и добавил для непонятливых: – Вперёд!
Петька провёл тыльной стороной ладони по лбу, поднялся и на подкашивающихся ногах поплёлся к выходу. Класс оторвался от самостоятельной работы и заинтересованно зашушукался. Когда Сазонов дотронулся до дверной ручки, я прервал его благие намерения:
– К доске! К доске проследуй, Пётр!
Сазонов осторожно, рывками повернул голову и лишь потом повернулся целиком. Сделал несколько шагов и остановился, ожидая, что будет дальше. Класс шумел, показывая руками на Петьку, а учительница, наоборот, молчала. Только взгляд у неё был каким-то странным. Видимо, от Петькиной дерзости у неё дар речи пропал.
– Петя, тебе плохо? – вдруг спросила она беспокойно.
Петька пожал плечами, замотал головой, после чего кивнул и снова пожал плечами.
– Смирительную рубашку Сазону! – донёсся сзади чей-то смелый голос.
Этот голос мне не понравился, поэтому я поспешил продолжить свою воспитательную беседу.
– Лицом к классу! – стал давать я Петьке дальнейшие инструкции. – Повторяй за мной. Я, Пётр Сазонов…
– Я, Пётр Сазонов, – почти про себя повторил Петька.
– Пусть голос твой всем слышен будет! Громче, Пётр, громче!
Петька сжал пальцы в кулаки и гордо поднял голову.
– Я, Пётр Сазонов! – громко сказал он, будто бросая вызов кому-то невидимому…
– Оно и видно, что не слон, – снова послышался тот же голос сзади.
– Перед лицом класса, – продолжал я, не обращая внимания на помехи. – Торжественно клянусь!
Вот какой получилась прозвучавшая в тот день клятва:
«Я, Пётр Сазонов, перед лицом класса торжественно клянусь не искажать в оскорбительных целях имён, фамилий, отчеств моих одноклассников и других людей в течение недели.
Также я не буду ассоциировать одноклассников и других людей с различными наименованиями флоры и фауны нашей Вселенной в тех же оскорбительных целях. На это время применение физического воздействия для меня является неприемлемым. Однако всё перечисленное выше разрешается в случае самообороны (в разумных пределах). По истечении этого времени обещаю подумать о жизни и о том, как я к ней отношусь, не меньше часа.
Иначе я не я!»
– Смотри мне, – напоследок сказал я и затих.
Класс зааплодировал, засвистел, затопал ногами. Учительница горой выросла за столом.
– Сазонов, вон из класса, и без родителей не возвращайся! – сердито крикнула она. – Цирк мне здесь будут устраивать!
Рюкзак Петька собирал в полной тишине. Я повернулся к нему, и мы на мгновение встретились взглядом. Петькины глаза влажно блестели.
– По-моему, я – редкая сволочь, – мрачно шепнул я Боре, когда дверь за Петькой захлопнулась.
И уронил голову на парту.
Моё имя в современной прозе
– Не будь занудой, – бодро сказал Борька, щёлкнув меня по носу. – Получилось здорово! Особенно когда он всё не мог выговорить слово… Это… Как его… Ассигнаци… Ацисои… Ассоциировать, вот!
Я нехотя плёлся за Борей по шумящему, живущему своей жизнью коридору. Бросив взгляд в сторону, я увидел двух мальчишек. Один жевал большой бутерброд, второй читал учебник. Жующий бутерброд посмотрел на часы, толкнул локтем стоящего рядом. Тот отдал ему учебник и забрал бутерброд. Зрелище мне показалось странным и нелогичным, но интересным. Зря я всё не решался изучать школу раньше!