Борись за мою любовь - стр. 13
— Ты на машине? — спрашиваю я.
— Ага. Я аккуратно вожу, не переживай, — быстро добавляет она, пристально вглядываясь в моё лицо.
— Я и не переживаю, — пожимаю плечами, — но будь осторожна.
— Езжу как черепаха! Честное слово. Муж всё время говорит — поддай газу, а я торможу, — смеётся Машка, а потом резко замолкает. — Извини. Шутить на эту тему ещё рано, да?
Киваю. Сколько бы времени ни прошло, всегда будет рано.
— Ты как?
Маша трогает меня за руки, от её веселости не осталось и следа.
— Всё нормально, ты же знаешь.
— Мне можешь не врать.
— Я и не вру. У меня всё нормально. Не супер, конечно. Просто нормально. Жить можно. Жить нужно… — В конце голос срывается, и я отворачиваюсь к большому панорамному окну, которое выходит на оживленный проспект.
— Эй, всё будет хорошо. — Маша обнимает меня и укладывает свою рыжую макушку мне на плечи. — Прости, что не смогла приехать.
— Я не обиделась, — шмыгаю носом. — Не до этого было.
— Антон прилетал?
— Нет. Он на Бали. После Насти мы почти не общаемся, — говорю я.
Беру салфетку и протираю нос. Беру новую и прикладываю к глазам. Зря я тушью накрасилась, так и знала, что рядом с Машкой разревусь.
— Я тоже с ним на ножах после той истории, — кивает мне Иванова, — до сих пор не понимаю зачем он это сделал.
— Я тоже. Ладно, это их отношения. Не удивлюсь, если она его потом простит.
— Ммм, — тянет подруга и смотрит куда-то поверх моего плеча, — а ты бы простила Морозова за такое? Или Фила?
— Фила бы простила, — отвечаю не задумываясь. Ему бы я вообще всё что угодно простила, кроме одного. — Кириллу? На него я вообще ни за что не обижаюсь. Наверное, да, тоже простила бы.
Ставлю локти на стол и в задумчивости опускаю на сцепленные ладони подбородок.
Спустя время я поняла, что обиды... это глупо. Пустая трата возможного счастливого времени. Сколько может произойти хорошего, а вместо этого люди дуются друг на друга, зачастую из-за всякой ерунды. Я не говорю сейчас о чем-то глобальном. Когда другой человек предает или делает нестерпимо больно. Хотя и это тоже можно стерпеть. Всё в нашем мире относительно. Счастье заменяет другое, бОльшее счастье. Боль вытесняет другая, более сильная боль.
— Надеюсь, Настя не простит Зеленского, — зло говорит Маша и откидывается на спинку диванчика.
— Это их дело. Вполне вероятно, что она в итоге выйдет за него замуж.
— Ну да. Любовь — штука сложная.
— Тебе ли не знать? — грустно усмехаюсь я.
— У каждого свои драмы, — невесело говорит подруга и опускает взгляд на свои руки.
На её пальце сверкает обручальное кольцо.
— Закажешь мне кофе? — прошу у Маши, а сама встаю и беру сумку. — Здесь заказывают у бара.
Иванова цокает языком и тоже встает. Она останавливается около кассы и задумчиво рассматривает витрину с пирожными. Машка всегда была сладкоежкой, не удивлюсь, если к моему приходу на столе будет три разных вида сладостей.
Проскакиваю мимо неё дальше по проходу и, спросив направление у официантки, спускаюсь на цокольный этаж к женской комнате.
Сделав все свои дела, подхожу к зеркалу и прохожусь рукой по волосам. Глаза неестественно красные. Роюсь в сумке в поисках пудры, но её, конечно, там нет. Не помню, когда последний раз вообще пользовалась пудрой. Зато сейчас она мне не помешала бы.
— Вы мне не поможете?
Из соседней кабинки выходит девушка и, заламывая руки, выжидающе смотрит на меня.