Большой риф - стр. 37
Как страшно обнаружить собственную бесполезность!
– Мэтью… – Тейт присела перед ним, вложила в ладони пластиковый стаканчик с кофе. – Пойдем в приемную.
Он отрицательно покачал головой, машинально поднес стаканчик к губам. Склоненное над ним лицо Тейт было бледным от пережитого потрясения, глаза воспалились от слез… но он мысленно видел, как она неслась мимо него к оскаленной пасти акулы.
– Уйди.
Тейт села рядом с ним, обняла за плечи.
– Мэтью, Бак выкарабкается. Я знаю.
– Ты что, еще и предсказательница?
Подавив обиду, Тейт положила голову на его плечо.
– Очень важно верить. Это помогает.
Она ошибается. Верить очень больно.
Мэтью отстранился, вскочил на ноги.
– Я должен пройтись.
– Я с тобой.
– Нет. Ты мне не нужна. – Боль, страх, чувство вины, горе взорвались в нем бешеной яростью. – Мне никто не нужен! Слышишь? Никто!
Тейт задрожала, на глаза навернулись слезы, однако она не отступила:
– Мэтью, я не оставлю тебя одного. Начинай привыкать к этому.
– Ты мне не нужна, – повторил он, оттолкнув ее к стене. – Ни ты, ни твоя милая семейка. Почему бы тебе не убраться отсюда вместе с ними?
– Потому что Бак нам небезразличен. – Слезы Тейт проглотила, но говорила с трудом. – Как и ты.
– Вы нас совсем не знаете. – Он смотрел на нее отчужденно, враждебно. – Вы явились сюда поразвлечься охотой за сокровищами да погреться на солнышке. И вам повезло. Вы и представить себе не можете, что значит работать до одури месяц за месяцем, год за годом и ничего не находить. Умереть, так ничего и не найдя.
– Бак не умрет, – прошептала Тейт.
– Он уже мертв. – Ярость утихла, и глаза Мэта погасли, словно выключился свет. – Он умер в ту секунду, когда оттолкнул меня. Проклятый идиот оттолкнул меня.
«Я должен был погибнуть, не Бак», – звенело в ушах Мэта, усугубляя чувство вины.
– Он оттолкнул меня и загородил собой. О чем он думал, черт побери? О чем ты думала? – Беспомощный гнев снова заклубился в нем, разрывая внутренности. – Ты что, ни черта не соображаешь? Когда акула чувствует кровь, она бросается на что угодно. И нам повезло, что еще дюжина не явилась подкормиться. О чем ты думала, идиотка?
– О тебе. И я, и Бак думали о тебе. Не знаю, смогла бы я жить, если бы с тобой что-то случилось. Я люблю тебя.
Мэтью ошеломленно уставился на нее. Никто еще за всю его жизнь не говорил ему этих слов.
– Ну и дура.
– Возможно. – Тейт закусила дрожащие губы. – Но и ты не лучше. Ты думал, что Бак умер, но не оставил его. Мог сбежать, но не сбежал. Почему ты не бросился к яхте, Мэтью?
Он только затряс головой, а когда Тейт шагнула к нему и обняла, беспомощно уткнулся лицом в ее волосы.
– Все будет хорошо, – прошептала она, гладя его вздрагивающие плечи. – Все будет хорошо. Только не отталкивай меня.
– Я приношу несчастье.
– Глупости. Ты просто встревожен и измучен. Пойдем. Будем ждать все вместе.
Они ждали, погрузившись в то странное оцепенение, какое часто охватывает здоровых людей в больницах. Вокруг двигались люди, бесшумно ступали по плиткам резиновые подошвы тапочек медсестер. Пахло кофе, антисептиком и безнадежностью. Иногда в приемную доносился легкий шелест открывающихся и закрывающихся дверей лифта. Потом добавилась дробь дождя по оконным стеклам.
Тейт задремала, положив голову на плечо Мэтью… и проснулась, как только его тело напряглось, инстинктивно схватив его за руку.